Чёрная королева. Ледяное сердце - стр. 17
Он тронул лошадь и проехал вперёд.
Ельник кончился. За поворотом дорога уходила вниз, упираясь в развилку с покосившимся витым айяаррским столбом – дра́йгом. Столб старый, замшелый, да такой ни одной буре не под силу свалить – видно, что это люди пытались его корчевать или тащили лошадьми, но выдернуть так и не смогли. В итоге приделали к нему изгородь для загона. Пастухи, перегонявшие осенью стада с горных пастбищ на юг, останавливались здесь для продажи овец и коз местным скорнякам.
От столба в другую сторону и начинались скорняцкие мастерские и лавки, налепившиеся вдоль дороги одна на другую, как репьи на коровий хвост. Лучшие кожи, сапоги и сёдла были именно отсюда. Тут же виднелась кузница и большой постоялый двор, выходивший задами на петлявшую в зарослях краснотала и камышей речушку, а дальше черепичными крышами рыжели предместья Броха. Когда-то здесь были лаарские земли, но сейчас почти все предгорья по эту сторону хребта заселили люди.
Дым жался к земле, стелился над рекой и утекал лентой в низину – горел ближайший к столбу амбар.
Люди с вилами и косами собрались рядом с ним большой толпой, и стояли полукругом, глядя на огонь. Но никто не пытался его тушить.
– Тпрррууу! – зычно закричал Ард, карета остановилась, съехав на луг с дороги в стороне от пожара.
– Что там случилось? – спросила Кайя, выглядывая в окно.
Рука Дарри легла на дверцу:
– Миледи, вам лучше не выходить. Ждите здесь.
Дарри и остальные спешились и пошли к толпе, стоявшей у амбара. Кайя посидела недолго и выбралась наружу – спина и ноги ныли от тряской езды по камням. Хотелось снять туфли и босиком пройтись по ковру из горца и белого клевера или просто посидеть на лугу. Не важно, что там опять стряслось. Как она успела заметить за время этого путешествия, в пути вечно что-то происходит: чья-то лошадь сломала ногу, опрокинулась карета, размыло дорогу или случился камнепад, кто-то рожал, кто-то умирал, и каждый раз Дарри с серьёзным лицом говорил ей: «Вам лучше не выходить, миледи». И в чём-то он, обычно, оказывался прав.
Солнце, сбрызнув позолотой жестяного петушка, венчавшего крышу постоялого двора, поиграло розовым на белых вершинах гор и скрылось. Мимо прошмыгнула кошка в заросли вербейника, беспокойно закудахтали куры, и позвякивая бубенцами, к ручью прошла неторопливая пятнистая корова. Кайя сняла туфли, закрыла глаза, и постояла немного в мягкой траве. От реки потянуло вечерней прохладой, стало зябко. Сорвав колосок мятлика, она тихо обошла карету, чтобы Дарри не увидел, поёжилась и направилась к огню.
Зачем они жгут амбар?
Дотронулась рукой до ивы…
Не ходи туда!
Кайя вздрогнула.
Иногда она их слышала. Деревья. Травы. Веды всегда слышат лес. Так говорила старая Наннэ. Только вот она не веда. Она – человек. Так ей говорила Настоятельница. И Кайя старалась не слушать этот тихий шёпот леса. Скажешь кому, что с тобой говорят деревья – высекут. Или прикажут ночевать в подвале. Лишат ужина. В этом мире нельзя быть ведой.
В толпе ближе к дороге стояли женщины в длинных кожаных фартуках поверх платьев и тёмных платках, почти каждая с ножом или палкой. Смотрели, как огонь с треском пожирает стропила на крыше амбара, как языки пламени лижут почерневшие брёвна, и тихо переговаривались между собой. Лица серые, на глазах слёзы.