Черная Индия - стр. 19
– А второй вопрос? – спросил хозяин.
– Вы знаете, Симон, кто мне написал это? – ответил инженер, показывая анонимное письмо, что он получил.
Симон Форд взял письмо и с большим вниманием прочитал его.
Потом он подал его своему сыну.
– Ты знаешь эту руку? – поинтересовался он.
– Нет, отец! – ответил Гарри.
– И на этом письме тоже был штемпель почтового отделения в Аберфойле? – спросил Симон Форд у инженера.
– Да, как и на вашем, – сказал Джемс Старр.
– Что ты думаешь обо всем этом, Гарри? – произнес Симон Форд, лоб которого несколько нахмурился.
– Я думаю, отец, – ответил Гарри, – что кому-то нужно было помешать тому, чтобы мистер Джемс Старр к нам приехал.
– Но кому же это? – вскричал старый углекоп. – Кто мог разгадать самые сокровенные мои мысли?
И Симон Форд впал в задумчивость, из которой его вскоре вывел голос Мэдж.
– Сядемте, мистер Старр, – сказала она. – Суп остынет. Не будем больше думать об этом письме!
Все последовали ее приглашению и заняли свои места за столом. Джемс Старр сел напротив Мэдж, отец и сын – друг против друга.
Завтрак в шотландском вкусе был очень хорош. Сначала ели hotchpotch – суп, в котором мясо плавало посреди великолепного бульона. По словам Симона, его жена не знала соперниц в искусстве приготовления hotchpotch’а.
Впрочем, то же самое можно было сказать и относительно следующего блюда, рагу из курицы, которое заслуживало одних лишь похвал.
Все запивалось превосходным элем, купленным в одной из лучших пивоварен Эдинбурга.
Но главное блюдо оказалось еще впереди. Это был хаггис, национальный пудинг, который готовят из мяса и ячменной муки. Замечательное блюдо, внушившее поэту Бернсу одну из его лучших од, имело участь всего прекрасного на этом свете: оно исчезло, как мечта.
Гость чистосердечно поблагодарил Мэдж.
Завтрак закончился десертом, состоявшим из сыра и отлично приготовленного пирожного из овсяной муки. Десерт запили отличной наливкой, которой было 25 лет, то есть ровно столько же, сколько Гарри.
За столом сидели больше часа. Джемс Старр и Симон Форд не только досыта наелись, но и досыта наговорились, главным образом о прошлом старых копей Аберфойла.
Что касается Гарри, то он все время молчал. Два раза он выходил из-за стола и даже из дома. Было очевидно, что случай с камнем внушал ему некоторое беспокойство, и он хотел немного покараулить около коттеджа. Анонимное письмо только усилило его тревогу.
Когда он в первый раз вышел таким образом из дома, инженер сказал Симону Форду и Мэдж:
– А славный у вас мальчик, друзья мои!
– Да, мистер Джемс, он очень добрый и послушный сын! – с живостью ответил старый углекоп.
– Нравится ему с вами в коттедже?
– Да, он нас не оставляет.
– А вы не думаете его женить?
– Женить Гарри! – вскричал Симон Форд. – Да на ком? На девушке сверху, с земли, которая будет любить балы да танцы, которая предпочтет свой клан нашим копям! Гарри сам этого не захочет!
– Симон, – возразила Мэдж, – ты, однако, не потребуешь, чтобы наш Гарри никогда не женился…
– Конечно нет, – ответил старый углекоп, – но это не так настоятельно! Кто знает, может быть, мы и найдем ему…
Гарри вернулся в этот момент, и Симон Форд замолчал. Когда Мэдж поднялась из-за стола, все последовали ее примеру и потом присели на минуточку у дверей коттеджа.