Черная химера - стр. 20
Дубовик протяжно выдохнул:
– Пошли!
На крыльце они остановились. Калошин закурил, а Дубовик, раздувая ноздри, вдыхал снежную свежесть.
– Тьфу! – сплюнул он. – Бывают же такие личности! Мерзость сплошная! – он ещё раз сплюнул. – Ну, и к чему мы с тобой пришли?
В этот момент на крыльцо вышла женщина в пуховом платке:
– Вы интересовались Федькой Коломийцем? – спросила она у оперативников.
Дубовик с Калошиным резво повернулись к ней.
– Да, да! Вы что-то можете нам рассказать? – спросил майор.
– А что рассказывать? Умер мужик. Ещё по весне. Число точно не помню, но где-то после майских праздников. Он ведь все по больницам мотался, что-то у него с головой было не в порядке. Видать, с тюрьмы ещё притащил болячки. Зимой попал в аварию, сколько пролежал с пробитой головой, не знаю. Но вроде бы и вылечился. Даже сказал, что больше не страдает провалами в памяти. Радовался. А в мае вдруг стал резко чахнуть, маялся дикими головными болями. Аж, кричал, бедолага! После одного такого приступа его увезли на «скорой». Больше он и не вернулся. Жил одиноко. Так мы всем домом его и схоронили. Тихий был, спокойный, не пил. Хоть и уголовник… А эти!.. – она махнула рукой на окна квартиры, в которой только что побывали оперативники. – Срамище, да и только!
– Скажите, а где работал Коломиец?
– Так я же говорю, что по больницам мотался после тюрьмы. Инвалидность у него была. Сильные провалы в памяти мучили его.
– Ну, спасибо вам большое! – оперативники распрощались с женщиной и направились опять к Лагутину. По дороге Дубовик предложил вызвать Доронина для выполнения некоторых заданий. Калошину было приятно, что подполковник, таким образом, отмечает профессионализм его подчиненного, поэтому он, не раздумывая, согласился.
После небольшого разговора с Лагутиным о Коломийце, попросив достать из архива его дела, Дубовик решил отправиться к Лыкову, который оказался заместителем заведующего Райздрава, а Калошину поручил сходить в больницу, узнать подробней о смерти Коломийца. Встретиться договорились в архиве, и продолжить там работу, но в этот момент Лагутину позвонил дежурный…
Ерохин решил проводить Оксану после ночной смены до остановки автобуса. За воротами они сразу свернули на тропинку, которая шла параллельно дороге, ведущей в клинику. С утра опять пошел снег; с тяжелых веток сосен на молодых людей срывались пушистые белые хлопья, и они весело хохотали, стряхивая снег друг с друга.
В один момент Владимир нежно прижал девушку к себе и хотел поцеловать, но она вывернулась, и со смехом побежала вперед. Ерохин задержался на минуту, решив слепить снежок. Белый комок полетел вслед бегущей девушке и ударил ей в спину. Оксана резко споткнулась, взмахнув руками, и упала боком в сугроб. Владимиру стало стыдно за свой поступок, и он поспешил ей на помощь. Остановившись возле девушки, протянул было руку со словами извинения, но они застряли у него в горле: под её плечом снег постепенно из белоснежного превращался в ярко красный. Ерохин медленно опустился на колени, просунул ладонь под голову девушки и осторожно повернул лицом к себе. Потухающие глаза смотрели в небо, а яркие полные губы, вдруг вмиг побелевшие, разлепились в тихом шепоте.
– Что?! Что, Оксана?! – Ерохину хотелось закричать, но он почувствовал, что горло сжало жесткой паутиной, и он просто захрипел. А девушка, едва прошептав какое-то слово, дернулась в руках Владимира и замерла. Капитан осторожно опустил её голову, прикрытую тонким ажурным платком, на мягкую перину пушистого снега, а сам протянул руку и потрогал небольшую дырочку в темной ткани драпового пальто девушки.