Черная цитадель II - стр. 2

– Нор, ты в комнате.

Норберт огляделся по сторонам.

– Cazzata! Правда в комнате. Не дошел.

– Куда не дошел, укурыш?

Норберт приподнялся на локте. Пошатываясь, сел на пол.

– Да на улицу. Закаляться.

– Норберт, я только что с пранолета. Я был снаружи. Там сейчас лето.

Норберт задумался. Промолчал. Нерешительно икнул.

– Нор, где материк?

Норберт удивленно поднял брови.

– Какой материк?

– Тот, который был на юг отсюда. Не очень большой, но все-таки наш.

Норберт нахмурился. Потом поднял на Энрико глаза, исполненные надежды:

– А он там точно был?

– Точно. Мы покупали планету с четырьмя материками. Сейчас их три. Я увидел это в иллюминатор челнока. Одного не хватает. Четыре было. Три осталось. Одного нет. Между прочим, материка, на котором я живу. Жил. Где он?

Норберт пожевал губы. Нахмурился. Выдохнул еще одно облачко и ткнул в него когтем:

– Ай, еще три осталось. Выбирай любой.

– Норберт. С тобой невозможно разговаривать. Приведи себя хоть в какой-то порядок. Сделай себя трезвым, или я сделаю твои внутренние органы внешними.

Норберт кивнул. Встал, повернулся к испещренной вмятинами стене, наклонил голову, разогнался и изо всей силы врезался в штукатурку. Потом довольно хихикнул, в пыли и клубах дыма сполз вниз и замер. Энрико сел в кресло, закинул ногу на ногу и взял со столика журнал. Через полчаса, услышав слабые шорохи, поднял голову.

– Ну что? Можешь нормально говорить?

Норберт чихнул штукатуркой, потряс головой и встал.

– А я и так нормально говорил.

– Ну да, ну да. Конечно. Накинь на себя что-нибудь, чудовище.

Норберт, покачиваясь и оставляя за собой крохотные облачка дыма, подошел к вешалке, схватил плащ и закутался в него. Затем прошлепал ко второму креслу и прямо, не сгибая ноги в коленях, упал.

– Нор, а затем ты ходил голый и в шлеме?

– Чтобы закаляться. Мне через окно показалось, что зима.

– Окна иногда мыть надо. А шлем?

– Водолазный.

Энрико внимательно посмотрел на друга, пытаясь увидеть признаки ерничанья. Увидел только искреннюю и потому особо подозрительную готовность к сотрудничеству. Тяжело вздохнул.

– Ну почему я тебя еще не убил, скажи мне?

– Потому что не сможешь.

– Ты прав, не смогу. Так зачем тебе… стой. Я понял. Ты курил свои травки прямо в шлеме, да?

– Ага, – Норберт растекся в довольной улыбке, – я клево придумал, да? Так дольше плющится.

– Намного дольше?

– Ага.

– Насколько намного?

– А сколько сейчас?

– Четверть пятого.

– Не может быть. Я начал без пятнадцати пять. Что-то с часами.

– Без пятнадцати пять? Хм… а какого дня?

Норберт взял с полки коммуникатор, провел пальцем по экрану. Сфокусировал зрение, ойкнул и облизал губы:

– Двадцать три дня…

– Ты двадцать три дня ходил в шлеме голым?

– Ой, ну ты знаешь, как под «аскетазой» время летит.

– Под чем?

– Это совершенно новый сорт. Я добавил пару генов спорыньи, так что теперь еще и…

– Ты вырастил новый сорт и назвал его производным от слова «аскет»?

– Да.

– Ты больной демон, Норберт Тод.

– А кому сейчас легко, – пожав плечами, невпопад пробормотал больной демон Норберт Тод.

– Ладно. Где материк, Норберт? И что это за холмики перед твоим домом?

– Это экологи.

– Снова прилетали?

– Да.

– О Тьма, они как керосин, везде проникают. Что на этот раз?

– Из-за моих морских плантаций у какого-то вида рыб нижний плавник стал короче на треть миллиметра. Они потребовали, чтобы я что-то сделал. Ну я и сделал.