Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - стр. 66

Мартов, выехавший в 1920 г. на съезд Независимой социал-демократической партии Германии, в Россию действительно уже не вернулся, став с осени 1920 г. представителем своей партии за границей. Вскоре к нему присоединились еще два видных меньшевика, выпущенные из России: Рафаил Абрамович Абрамович и Давид Юльевич Далин. Но на тех, кто остался в России, обрушились аресты. Был арестован почти весь состав ЦК РСДРП, в том числе и Николаевский, оказавшийся за решеткой уже 21 февраля 1921 г., даже до начала Кронштадтского восстания. Кабинет руководителя архива сменился на камеру Бутырской тюрьмы.

Впрочем, Николаевский был смещен с поста руководителя архива примерно за полтора месяца до ареста, о чем доложил на заседании Бюро ЦК РСДРП 9 января. Этот факт, наряду с некоторым другими, был оценен партруководством как новая тактика «коммунистов по отношению к м[еньшеви]кам и беспартийным, занимающим ответственные места»[218]. В том же месяце из Москвы в Петроград был выслан Дан (20 января меньшевики приняли по этому поводу протестующее заявление). Николаевскому поручалось передать это заявление во ВЦИК Советов[219].

7 и 21 февраля, перед самым арестом, Николаевский еще участвовал в заседаниях ЦК. На последнем заседании он выступил с сообщением об уже произведенных арестах и о засаде, устроенной в помещении ЦК чекистами. Ему было поручено «представить к ближайшему заседанию ЦК материал о Грузии и подготовить соответствующую резолюцию»[220]. Речь шла об агрессии Советской России против демократической республики Грузия, последовавшей после спровоцированного большевистской агентурой восстания в нескольких селах с русским населением. 12 февраля 1921 г. началось советское военное вторжение на грузинскую территорию. 25 февраля в Тбилиси вошли части российской 11-й Красной армии. 17–18 марта на состоявшихся в Кутаиси переговорах было подписано соглашение о прекращении военных действий. Вслед за этим в Грузии была провозглашена советская власть. На этом «внешнеполитическом» фоне меньшевики надеялись удержать статус полулегальной оппозиционной партии в России.

Как через много лет вспоминал Николаевский, на заседаниях ЦК шли острые споры по поводу выработки программного документа меньшевиков. Дан настаивал на том, чтобы в качестве такового были приняты тезисы Мартова, доложенные совещанию в апреле 1920 г. Ряд участников заседаний (Д.Ю. Далин, A.A. Трояновский и сам Николаевский) указывали, что эти тезисы уже не соответствуют реальной обстановке в стране, охваченной повсеместным недовольством в связи с продолжением и усилением политики «военного коммунизма». Эта группа считала положение неопределенным, а принятие программного документа – преждевременным. Споры дошли до того, что Трояновский заявил о выходе из ЦК в случае принятия резолюции Дана. Тогда Николаевский добился отсрочки принятия решения до получения мнения находившихся за границей Мартова и Абрамовича.

Возвратившись домой, Николаевский написал Мартову письмо о происходящем внутрипартийном кризисе и высказал мнение, что Мартову следует как можно скорее возвратиться в Россию и охладить пыл Дана. Юлий Осипович, тяжело больной туберкулезом горла, в Россию, однако, не вернулся (мотивировав свой отказ не болезнью, а целесообразностью). Вопрос об общепартийном документе фактически был снят с повестки дня