Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - стр. 52
В ответ на упреки Сталина Черчилль возразил, что британцы и американцы должны были всего лишь размещать поставки, предназначенные для Советского Союза, в британских портах. Несмотря на это, британское правительство сделало все возможное, чтобы доставить грузы в Советский Союз, но северные конвои подверглись столь разрушительным нападениям, что до адресата дошла только часть обещанного. Фактически из последнего конвоя до места назначения дошла только треть кораблей, и все же было предложено отправить в сентябре следующий конвой. Сталин посчитал, что эта причина не может служить объяснением недопоставок в их адрес. Он дал понять. что, если британцы и американцы осознали бы всю тяжесть положения и предприняли достаточные усилия, то смогли бы значительно увеличить поставки, но они не будут этого делать, поскольку не понимают всю важность советского фронта, а потому и посылают только то, что у них есть в запасе. Черчилль и Гарриман возмущенно отвергли такое предположение.
Тем не менее Сталин невозмутимо повторил то, что уже говорил вечером: у него нет выбора, и приходится согласиться с опровержениями британской и американской сторон. И затем внезапно, практически в продолжение предыдущей фразы, пригласил Черчилля на завтрашний обед. Черчилль, поблагодарив за приглашение, объяснил, что на рассвете следующего дня возвращается домой. Сталин запротестовал: «К чему такая спешка? Ведь вы выполнили все, что было запланировано?» Из ответа Черчилля было ясно, насколько он оскорблен. Он заявил Сталину, что, по его мнению, нет даже намека на дружеские отношения между ними. Сталин сказал. что расслабился, почувствовав дружескую обстановку настоящего мужского разговора, и думал, что остальные чувствуют то же самое. Таким образом, этот неприятный разговор, служивший проверкой в части добросовестного выполнения обязательств, закончился мирно. Потребность друг в друге возобладала над взаимными недовольствами и обидами.
Черчилль, в отчете для военного кабинета по поводу этой беседы. писал, что, по всей видимости, Сталин, в глубине души признавая правильность предложенного решения, может, был вынужден так говорить и поэтому позже исправился. Британцы и американцы пытались заставить советских партнеров оценить их усилия, понять, как много они делают и еще предполагают сделать, чтобы переложить тяжесть войны на себя. Военные трех государств вновь начали прорабатывать вопрос вторжения через Ла-Манш.
Вечером 15 августа у Черчилля состоялся последний разговор со Сталиным, обернувшийся дружеской беседой, продолжавшейся до рассвета. В первый и последний раз Черчилля принимали в кругу семьи; за столом хозяйничала дочь Сталина, и Черчилль, весело подшучивая, отвечал на все вопросы. Но как показало время, это никоим образом не повлияло ни на принятие новых решений, ни на установление доверительных отношений, но в то же время, лишив спор прежней остроты, партнеры снова почувствовали себя комфортно друг с другом. На редкость легко и естественно родилось совместное заявление, которое вновь подтвердило существование тесной дружбы между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами.
Рузвельт по-прежнему стремился провести подобную личную встречу со Сталиным, как только будут закончены выборы в США и он сможет освободиться. Сталин заверил, что разделяет желание президента. Сославшись на предыдущий обмен посланиями, Гарриман объяснил Сталину, что президент будет рад любой возможности встретиться с ним. Тогда Сталин повторил, что согласен, заметив: «Это крайне важно». Они продолжили переговоры относительно того, где и когда подобная встреча может иметь место. Сталин предположил, что на Дальнем Востоке или в Западной Европе, и тут же заметил, что не будет слишком занят военными вопросами зимой, в отличие от остального времени года. Гарриман объяснил, что президент не пользуется воздушным транспортом; он рассматривает в качестве возможного места встречи Алеутские острова, но из-за японцев сделать это сейчас не представляется возможным. Тогда Сталин предложил в декабре встретиться в Исландии. Гарриман дал понять. что это может быть приемлемым для президента, но слишком опасным для Сталина. На что Сталин возразил – для этого путешествия у него имеются отличные самолеты.