Черчилль. Биография - стр. 86
За Тугелой Черчиллю довелось увидеть еще больше жестокостей. «Сцены на горе Спайон-Коп можно назвать самыми странными и самыми ужасными из всех, что я видел, – написал он Памеле Плоуден 28 января. – Сражение было нами проиграно. Смысла в нем было немного, но мы потеряли семьдесят офицеров и 1500 солдат. Я провел пять дней под непрерывным артиллерийским и ружейным огнем, и один раз пуля сбила перо на моей шляпе. Даже если бы я был просто журналистом, я бы сейчас не поехал домой. К добру это или нет, но это мой выбор и мой долг. Не знаю, увижу ли, чем это закончится, но я твердо уверен, что не покину Африку, пока все не решится».
Двумя неделями ранее Черчилль отклонил предложение сторонников консерваторов из Саутпорта стать их кандидатом на ближайших всеобщих выборах.
28 января в Дурбан прибыла леди Рэндольф в качестве владелицы госпитального судна «Мэн». Черчилль поспешил в Дурбан, чтобы встретиться с ней и привезти с собой брата Джека, уже офицера. Кузену Хью Фривену, который написал о тяжелом настроении дома, Черчилль ответил 5 февраля с берегов Тугелы: «Не допускай, чтобы мать и друзья падали духом. Мы выполняем долг британских граждан, а всем остальным надо сохранять бодрость. Сегодня днем или завтра утром мы пойдем в решающее наступление на бурские позиции за Тугелой. Надеюсь и молюсь, чтобы ты вскоре услыхал хорошие вести».
В этом бою Джек был ранен в ногу. Его отправили в Дурбан, на госпитальное судно матери. «Бедняга Джек, – написал Черчилль Памеле Плоуден. – Вот пример каприза Фортуны. Был очень плотный огонь, пули десятками свистели в воздухе. Джек лежал, а я, который уже столько раз искушал судьбу, ходил не укрываясь. Однако ранило Джека. В этом бою я едва не погиб. Но хотя был в самой гуще, Бог пощадил меня. Теперь я стал задумываться, доживу ли до конца. Мимо меня шел бесконечный поток раненых. За последние два дня более тысячи человек. Эта война очень жестокая, но я верю, что мы проявим не меньшую решимость, чем наши противники. Впрочем, я спокоен и с каждым днем все меньше обращаю внимания на пули».
28 февраля лорд Дандональд с двумя кавалерийскими эскадронами готовился войти в Ледисмит. Он пригласил с собой Черчилля. В этом историческом рейде принял участие также Рональд Брук, один из друзей-сослуживцев Черчилля, чей брат Алан во Вторую мировую войну станет начальником Имперского Генерального штаба. «Мне никогда не забыть этого рейда, – написал Черчилль в Morning Post. – Вечер был приятен и прохладен. Конь подо мной силен и свеж. Мы неслись вперед. Гремели залпы нашей артиллерии. Внезапно впереди показался вооруженный пикет. «Стой, кто идет?» – «Колонна на помощь Ледисмиту». После этого из траншей и окопов, замаскированных в кустарнике, выскочила группа людей в лохмотьях. Они слабыми голосами приветствовали нас. Некоторые плакали. В сумерках они выглядели призраками – бледными и исхудавшими. Офицер размахивал шлемом и глупо смеялся. Высокий, крепкий колонист, встав на стременах, издал такой громкий приветственный вопль, что его, несомненно, должны были услышать в линии пикетов перед Ледисмитом».
Осада Ледисмита была снята. Вечером Черчилль ужинал с командующим обороной города сэром Джорджем Уайтом. Его отчет о вступлении в Ледисмит, появившийся в Morning Post, читался везде и был высоко оценен. Помимо описания радости от прорыва блокады, Черчилль опять выражал убежденность в том, что в Англии после победы необходимо укрепить дух народа социальными реформами, направленными на улучшение жизни.