Черчилль. Биография - стр. 55
Вспоминая через три дня об этом сражении, в котором погибли пятьдесят из 1300 британских и сикхских солдат, Черчилль написал матери, что теперь его никто не упрекнет в отсутствии храбрости. «Я ездил на пони вдоль линии огня, в то время как все остальные лежали в укрытии. Может, это и глупо, но я играю по-крупному. Учитывая специфику происходящего, здесь не может быть поступков слишком смелых или слишком благородных». Во время спуска с холма пони и его седока заметил британский командир 35-го сикхского полка, который в рапорте рекомендовал упомянуть Черчилля. Командир бригады поддержал его, и спустя четыре месяца Черчилль получил от него письмо: «Вы были в нескольких горячих точках с моей бригадой, и, должен сказать, вам нескоро придется оказаться в подобной жаркой схватке».
После сражения сэр Биндон Блад назначил Черчилля своим ординарцем. «В результате, – рассказывал Черчилль в письме к матери, – я получу медаль и, возможно, парочку планок». В течение недели он еще два раза принимал участие в боевых действиях – сначала в Домадоле, а потом у деревни Загай, где он снова скакал на пони вдоль передовой. Затем он подал прошение о назначении в другую экспедицию, в Тиру. Это могло добавить ему еще одну планку к медали.
«Пришлось пережить несколько опасных часов, – писал Черчилль леди Рэндольф 27 сентября, – но я верю, что удача не оставит меня». Через три дня 31‑й Пенджабский пехотный полк в очередном столкновении понес тяжелые потери. Биндон Блад направил Черчилля в полк, чтобы заменить погибших офицеров. «Я послал его, – объяснял он полковнику Брабазону, – поскольку он был единственным свободным офицером, а по эффективности стоит двух обычных субалтернов».
30 сентября 31‑й Пенджабский полк вступил в сражение при Агре, где потерял шестьдесят человек убитыми и ранеными. «К моему глубокому разочарованию, – рассказывал Черчилль, – я видел, как британская пехота бежит и бросает на поле боя своего офицера, но с большого расстояния я не мог разглядеть, кого именно. Таким образом за короткое время я увидел и черные, и белые стороны отступления». Позже он расскажет матери: «Я плакал, когда 30 сентября встретил солдат Королевского западного кентского полка. Я видел людей, дрожавших под огнем, уставших от этой смертельной игры, и беднягу молодого Браун-Клейтона на носилках, буквально собранного по кускам». Лейтенант Браун-Клейтон в момент гибели был на год старше Черчилля.
Вскоре после событий в Агре Черчилль написал матери, что провел под огнем пять часов, но не попал в самые горячие точки. И только позже он сообщил ей, что в третий раз скакал на своем пони вдоль линии фронта. В следующей схватке он надеялся командовать сотней. Тогда у него появился бы другой стимул рисковать, помимо простой любви к приключениям.
Черчилль написал это письмо 2 октября в штабе генерала Блада, находившемся у деревни Инаят-Кила. У него был жар. «Тридцать девять и пять и кошмарная голова, – сообщил он матери и признался: – Эта война беспощадна. Они убивают и уродуют каждого, кого удается поймать, да и мы, не колеблясь, добиваем их раненых. За то время, пока я здесь, мне довелось быть свидетелем нескольких отвратительных эпизодов, но, поверь, я не замарал рук никакой грязной работой, хотя и признаю иногда необходимость ее».