Черчилль. Биография - стр. 117
В конце июля Черчилль рассказал лорду Твидмаусу о своих беседах с Ллойд Джорджем и о необходимости активизировать Либеральную партию. «Будь энергичен, – посоветовал тот, – но избегай резкостей и сарказма в отношении наших моллюсков на передней скамье. Подбадривай их, но пользуйся больше шпорами, чем хлыстом». Еще один совет дала тетушка, леди Твидмаус, сестра отца, которая была при смерти. Она просила его не быть слишком агрессивным и следовать старому принципу suaviter in modo, fortiter in re[16].
Черчилль был готов сесть на переднюю скамью либералов, но это не устраивало тори. 2 августа, продолжая натиск на правительство Бальфура, Черчилль заявил: «Мы можем поздравить премьер-министра только с одним: конец сессии уже близок, а он еще с нами. Процедурами пренебрегли. Огромные суммы денег потратили. Подумаешь! Ни одного сколько-нибудь важного законопроекта не приняли. Подумаешь! Но зато премьер-министр на месте, и это гораздо больше того, чего многие ожидали и на что надеялись. Совершенно искренне приношу этому уважаемому джентльмену мои скромные поздравления с таким достижением».
Колкий стиль Черчилля продолжал наживать ему врагов, но сам он страдал от недружелюбия семьи, так как перешел в стан либералов. «Если бы все вели себя терпимо, – писал он кузине леди Лондондерри, – нынешняя ситуация была бы существенно иной. Еще больше ценю твое отношение, поскольку до меня доходили слухи, что ты в последние месяцы комментировала мои поступки более сурово, чем я мог бы ожидать от той, кто знает меня всю жизнь».
Этим летом, в разгар политических бурь, Черчилль отправился с матерью на бал, который давала леди Кру, супруга одного из ведущих либералов. Там мать познакомила его с Клементиной Хозьер, красивой девятнадцатилетней девушкой. Ее мать была давней подругой леди Рэндольф. Клементина конечно же была наслышана о нем. Она ожидала, что Черчилль пригласит ее на танец, но он этого не сделал. «Уинстон смотрел на меня в упор, – вспоминала она позже, – но не выдавил из себя ни слова. Он был очень неловок, не пригласил меня на танец, не пригласил поужинать с ним. Только стоял и смотрел в упор. Он заносчивый и неприятный». Пройдет почти четыре года, прежде чем он снова встретит Клементину Хозьер.
Осенью Черчилль отошел от политических драк, чтобы попытаться закончить биографию отца. Три недели он провел у сэра Эрнеста Касселя на его вилле в Мереле, в швейцарских горах. Каждое утро писал, днем гулял, а вечером играл в бридж. Вернувшись в Англию, он отправился к Чемберлену поговорить об отце. «Мы обедали вдвоем, – вспоминал он позже. – За десертом открыли бутылку тридцатичетырехлетнего портвейна. Нынешние разногласия были затронуты лишь слегка». Чемберлен сказал Черчиллю: «Думаю, вы совершенно правы, поступив согласно своим убеждениям и примкнув к либералам. Но будьте готовы к тому, что на вас выльются такие же потоки брани, как когда-то на меня. Хотя если человек уверен в себе, это только закаляет его и делает крепче». Затем разговор принял личный характер. Позже Черчилль рассказывал матери, что в какой-то момент Чемберлен достал чашку, которую отец подарил ему на третью свадьбу, и очень разволновался по этому поводу.
«Ты будешь смеяться, – написал Черчилль своему другу-юнионисту, – если я скажу (по секрету), что провел очень приятный вечер в Хайбери и пять-шесть часов очень интересно и дружески беседовал с Великим Джо. Мой прогноз – они с премьер-министром порвут друг другу глотки и приведут партию к глубочайшему расколу, а либералы одержат сокрушительную победу на выборах, более значительную, чем можно представить, после чего те немедленно развалятся».