Человек заговорил. Происхождение языка - стр. 36

В.Геннинг разработал квантитативный математический метод для сравнения археологических комплексов еще в конце 60-х годов 20в. В таблицах сверху шли многочисленные параметры, слева – частотность. Я верил в объективность подобных сравнений, пока не увидел коллекцию, – не помню в Тюмени или Томске, или Омске, – керамики логиновского типа эпохи ранней бронзы, который я знал достаточно хорошо. По всем табличным параметрам она конституировалась, как логиновская, но, глядя на нее, я никогда не сказал бы, что это так. Голову дал бы на отсечение, что сходство обманчиво. Тогда я понял ученых-традиционалистов, упорно не признававших математические методы при сравнении культур. В языкознании, кстати, тоже достаточно много таких.

Квантитативный подход плох тем, что за деревьями не видно леса. "Это такая эвристика, определение на глазок… Метод "массового сравнения", в сущности, – это почти отсутствие метода". (Старостин, 2003,С.2). Само его почти повсеместное внедрение является признанием со стороны ученых кризиса лингвистической теории. Испробовали, что называется, все теории и все послали по общему адресу.

И еще одно признание прозвучало из уст Д.Гринберга, типологическая школа которого является ныне лидирующей в мире. Он признал, что типология языков не имеет никакого отношения к проблеме происхождения языков.

Заявки на то, чтобы на основе сравнительно-исторического метода "восстановить исходное состояние" языка,"достаточно верно воссоздать и лексический состав праязыка, и его грамматику", он считает антинаучными. (Там же). Гринберг, безусловно, прав.

Разумеется, можно считать "гринбергизм", как явление, повторением пройденного: в начале 20в. лингвисты уже восставали против "философствования", делали попытку возвратиться к основам, к описательной лингвистике, к компаративизму. Однако это не повторение, потому что у современных ученых компьютеры под руками. То, что делает Гринберг, то, что делал Старостин, – это замечательно. Это собирательство и первичная систематизация, но уже на гораздо более высоком уровне. Только не стоит забывать, что это временное поле приложения сил. Потребность в универсальной (не хомскианской, а по-настоящему универсальной) теории языка никуда не исчезла. Практическая лингвистика заслуживает уважения, когда в ней отсутствует антитеоретический пафос.

Содержание Главы I не претендует на то, что все читатели сходу освоют проблематику теоретической лингвистики. Критическая часть предваряет позитивную часть с одной целью: чтобы читатель понял, насколько далеки не только от цели, но даже от пути авторы, которые начинают рассуждения о происхождении языка с рефлексологии, или с того, что горилла Коко смогла воспроизвести слово «кап», или с утверждения "Язык возник как замещение процедуры поиска обезьянами друг у друга паразитов" (Гиренок, 2010,С.22). Грустно удивляться такой простоте.

Язык как инстинкт

Парадокс: Хомский своей теорией "универсального языкового модуля", сущего в человеческих головах, сам подталкивал к появлению идеи "язык – это инстинкт". С другой стороны, он категорически отвергал биологические начала в происхождении языка, а ведь инстинкт – это понятие чисто биологическое. Вот такая "пропасть Хомского".