Человек в окне - стр. 9
К счастью, в тот день зашла Сельма. Турчанка, хозяйка дома, в котором я жила. Обычно я не очень любила ее визиты, потому что Сельма придирчиво оглядывала все вокруг, только что не заглядывала под кровать, а заодно могла спросить меня о чем-то очень личном. О чем-то, что совсем ее не касалось. Например, почему я живу здесь, в чужой стране одна, где моя семья, почему у меня нет жениха в России и почему я не пытаюсь ни с кем встречаться здесь. Возможно, она думала, что если начну с кем-то встречаться, то буду приводить постороннего мужчину в дом, который принадлежит ей. Но я никого не приводила. Еще Сельма все время подозревала, что я что-то сломаю или потеряю. Обычно я старалась избежать встречи с ней, насколько это было возможно, хотя удавалось, конечно, не всегда: нельзя прятаться от квартирной хозяйки постоянно. Но в этот раз я была искренне рада ее визиту, кажется, она даже удивилась, заметив мое сияющее лицо. Когда Сельма окончила свой допрос и досмотр, я осторожно спросила:
– Сельма, скажите, как вам кажется, может ли кто-то пробраться ночью в дом или во двор?
– Почему ты спрашиваешь? – она удивленно подняла на меня глаза. – Здесь очень спокойно, не волнуйся. И забор высокий, там есть замок. Ты же закрываешь его? Он надежный.
Сельма была еще достаточно красивой, но уже немолодой турчанкой, чуть полноватой, крупной, она носила длинные, в пол, платья и такие же длинные черные волосы, волнистые, густые, носила их распущенными, не убирала, они доходили почти до талии. Не знаю, можно ли носить такие волосы в ее возрасте, но мне кажется, ей шло и вполне вписывалось в ее образ, как и яркие клипсы в ушах, и массивные бусы, платки, которые она элегантно оборачивала вокруг шеи. Кроме того, у нее был выразительный профиль, не римский, но тоже вполне интересный, у наших женщин такие встречаются достаточно редко. В общем, мне она всегда казалась живописной и даже колоритной. Я иногда думала, что с такой женщины стоит написать портрет. Портреты я пока не писала, в основном мне удавалась графика или работа мазками, мастихином, вряд ли Сельма оценит портрет, выполненный в такой технике. Через пару лет обучения, а может даже раньше, смогу написать и портрет, пока это представлялось мне слишком сложной задачей. На курсе есть пара студентов, кто способен выполнить достойный портрет даже сейчас, мне же пока такое не под силу. К счастью, Сельма весьма сносно говорила по-английски, значит, однажды могу обсудить с ней написание портрета, без страха, что женщина не так поймет мои слова или не поймет вовсе.
Иногда я сталкивалась с языковыми проблемами, когда встречала здесь людей, которые не знали ни слова ни по-английски, ни по-русски, на этот случай выучила несколько самых ходовых турецких слов, носила с собой разговорник и загрузила в телефон переводчик, снабженный искусственным интеллектом, он переводил не идеально, но вполне сносно. Это мне предложила, конечно же, Полина, она всегда дружила с нейросетями, в отличие от меня.
– Так почему ты спрашиваешь? – снова подала голос Сельма, прервав мои размышления, и я не знала, что ей ответить, но потом решила сказать правду. Правду всегда сказать проще, не нужно ничего выдумывать, а потом путаться в показаниях.
– Мне почему-то кажется, что по вечерам вижу в окне кого-то человека, мужчину…