Человек с картинки (сборник) - стр. 11
– Болик! Ты меня не слушаешь? – Люда обратила ко мне расстроенное лицо, – Что случилось?
Я не знал, что ответить. Мы подъехали к дому. Я молчал. Люда рассерженно выпрыгнула из машины, с силой захлопнув дверь. Я не спешил ее догонять. Мне улыбались веселые Сашкины глаза. Я ясно видел, как она присела подле маленького, едва проглянувшего на свет цветочка мать-и-мачехи, радостно и осторожно дотрагиваясь до его малюсеньких желтеньких лепестков своим нежным пальчиком.
– Смотри, Болик! Он похож на маленького милого цыпленка, правда?
И Люда тут была ни при чем.
Отныне Саша занимала все мои мысли. Что бы я ни делал, куда бы ни шел, я видел взгляд ее веселых светлых глаз. Веселых. Ей было весело, она смеялась надо мной. Она шаловливо смотрела на меня, чуть прищурившись – и отворачивалась, не найдя во мне ничего, достойного ее внимания. Я совершенно не понимал, что происходит со мной и как мне жить дальше. Я думал и никак не мог определить, какое отношение имеет белое платье сероглазой девчонки к моей жизни. Но на душе у меня было неспокойно, и я просто боялся признаться себе в том, что она нужна мне больше, чем все, что у меня было и будет. Я метался, не находя себе места, совершенно не в состоянии был держать себя спокойно, стал задумчив и рассеян, что крайне раздражало Люду. Я не мог ни на чем сосредоточиться, работа не клеилась, я отговаривался перед девушкой тем, что совершенно устал и переутомился. Она настаивала на том, чтобы мы позволили себе отдых и уехали куда-нибудь, но я уверенно мотал головой – это было совершенно не то, что мне сейчас было нужно. А что именно было нужно, я не знал, об этом мне и предстояло подумать, только сделать это нужно было в одиночестве.
Люда обижалась, но мне все-таки удалось уговорить ее отдохнуть самой и поехать в гости к бабушке, ссылаясь на загруженность и посему отсутствие возможности уделять ей должное внимание. Я говорил, что мне необходимо спокойно разобраться в своих рабочих делах, чем я не имел не малейшего желания ее нервировать. В конце концов, мне удалось отправить ее к родственнице – к сентябрю, несколько обиженно сложив вещи, она покинула меня на некоторое время. Я вздохнул с облегчением. Люда больше не была мне помехой в моих раздумьях, и у меня было несколько недель, чтобы трезво обдумать беспокоивший меня один-единственный вопрос: что делать?
Люда уехала, и сразу у меня в ушах стало тихо. Я остался наедине с серыми Сашкиными глазами.
Она так была мне нужна! Я кожей чувствовал ее тепло – и не мог избавиться от этого ощущения. Я вздрагивал оттого, что мне мерещилось ее неслышное дыхание, и я тревожно оглядывался, ежась от ее лукавого взгляда, а в ушах у меня звенел ее юный смех – громкий и заливистый – и некуда было деться от этого наваждения. Я вскакивал во сне от ощущения запаха ее волос, щекотавших мне ухо, пытаясь ухватиться за ее незримый образ, но она всегда ловко выскальзывала от меня, насмешливо поглядывая своими яркими глазами.
Я звал ее – она не приходила. Я сидел в своей тихой и пустой квартире, прислушиваясь, затаив дыхание и боясь пошевелиться, словно зверь, подстерегающий свою добычу, тщетно пытаясь различить чутким слухом звук ее шагов.
Что делать? Эта мысль беспрестанно вертелась в моей голове. И я выскакивал из дома, не в силах больше терпеть ее издевательского отсутствия, и не находил ничего лучшего, чем скитаться по улицам, всматриваясь в лица прохожих в надежде обнаружить ее милые черты.