Человек-Муравей. Настоящий враг - стр. 9
– Итак, – сказал Скотт во время ужина, – как прошел твой день?
– Отлично, – ответила Кэсси, глядя в телефон. Она набирала сообщение.
– Дай мне телефон, – не выдержал Скотт.
– Ну пап!
– Прямо сейчас.
Кэсси закатила глаза и протянула телефон Скотту. У них было правило: если кто-то пишет сообщение за столом, другой читает сообщение вслух.
– Спасибо, и не закатывай глаза, – сказал Скотт.
Он вслух прочитал сообщение: «Мне кажется, я влюблена в Таккера МакКензи».
Кэсси покраснела.
– Так, кто такой Таккер МакКензи? – спросил Скотт.
– Молодой человек, – сказала Кэсси. – Можно мне мой телефон?
Не выпуская телефон из рук, Скотт сказал:
– «Молодой человек». Хорошо, попробуем сузить круг. Молодой человек учится в твоей школе?
– Какая разница?
– Или он не ходит в школу?
– Да, он учится в моей школе… О боже… Можно мне мой телефон?
– Он с тобой в одном классе?
– Нет, он вроде в десятом.
– В десятом классе? – Скотт был в ужасе, десятиклассник – почти взрослый мужчина. – Не слишком ли он стар для тебя, Кэсси?
– Он всего лишь на год старше меня, папа.
– Не все так просто, когда ходишь на свидания с человеком, который на год старше тебя, особенно в школе.
– Куда? – переспросила она.
– На свидания, – повторил Скотт.
– Хм.
– Да, свидания.
– Я не знаю, что это значит.
– Ты не знаешь, что такое свидание?
– Люди уже не ходят на свидания, папа.
– Разве? Значит, я придумал это слово? Или у меня галлюцинации?
– Я имею в виду молодежь, тинейджеров.
– А, молодежь, – сказал Скотт. – Я понял. – У него было чувство, что она не поняла его сарказма, как и Энн. В какой-то момент ему показалось, что он сам создает себе проблемы. – Как же сейчас называются свидания у молодежи?
– Я не знаю. Никак.
– Никак?
– Просто общение.
– Ладно, если ты и этот Таккер МакКензи решите общаться, я бы хотел познакомиться с ним, хорошо? Да и вообще мне не нравится его имя – Таккер МакКензи. Похоже, что он бабник.
– Обычное имя, – сказала она, – как и все другие имена. Мы не собираемся общаться. Мы вообще не собираемся делать что-либо.
Скотт уставился на дочь.
Наконец она сказала:
– Хорошо, папа.
Скотт улыбнулся. Как все-таки хорошо проявлять родительскую заботу, устанавливать границы. Все эти книги о воспитании для родителей-одиночек, которые он читал, наконец начали давать плоды.
Потом Кэсси спросила:
– Как у тебя дела?
– Хорошо. А что? – спросил Скотт.
– Как прошло твое свидание? – сказала она, делая акцент на слове «свидание», словно только разведенные отцы занимаются такими глупостями.
– Как ты узнала, что я ходил на свидание? – спросил Скотт.
– Ты надел лучшую рубашку и туфли вместо обычных «НайкЭйр». Ты бы еще значок прицепил.
Скотт улыбнулся.
– Не переживай, ничего серьезного, – сказал он, вспоминая, как Энн назвала его психом.
– И ладно, – ответила Кэсси, – наверное, она тебе не пара.
После ужина Кэсси ушла в свою комнату. Скотт слышал, как она заперлась на замок. На двери ее комнаты висела табличка: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Скотт понимал, что Кэсси подросток и ей нужны личное пространство и время. Он был рад, что ее бунт проявился только дверной табличкой с фразой из фильма «Инферно», а не наркотиками или сексом. Но как скоро начнется полноценный бунт?
Скотт убрал со стола, помыл посуду, вынес мусор. Самое сложное для отца-одиночки – делать все самому. Скотт и Мэгги, пока были женаты, постоянно спорили по поводу домашних обязанностей, а теперь вечера дома проходят спокойно и тихо. Он включил джаз, полистал «Тайм-Аут Нью-Йорк», посмотрел детективное шоу «Би-Би-Си» на канале «Нетфликс». В десять часов вечера он включил новости.