Челноки - стр. 23
Музыка смолкла, и в наступившей тишине девушка спокойно шагнула вперед. Время словно застыло. Воздух загустел, наполнившись запахом дыма и чего-то терпкого, незнакомого – может быть, трав, которыми окуривали место для ритуала.
Кто-то из нас испуганно вскрикнул. Все затаили дыхание, а я почувствовал, как в спину и локти впились Светкины ногти, что стояла за мной. Ее легкая дрожь передавалась и мне, усиливая и без того острое чувство тревоги.
Бубны вновь ожили, их ритм нарастал, словно пульс огромного зверя. Девушка не танцевала, а медленно двигалась, ступая по пышущим жаром углям. Шла, будто крадучись, и словно во сне. В глазах отрешенность, лицо бесстрастно, как маска. Казалось, ее души в теле нет.
Языки пламени жадно лизали маленькие изящные ступни, но почему-то не жгли и не оставляли следов. Мы стали свидетелями невероятного, невозможного чуда, игнорировавшего физику, биологию, да и весь здравый смысл. Это зрелище заставило бы уверовать и атеистов из партбюро. Несомненно, есть нечто за гранью общепринятых и привычных представлений о мире. В них зияла дыра, и заглянуть в нее сейчас было страшно. Кто знает, что там таится на дне?
«Как это делает?» – пронеслось в голове. – «Может, это какой-либо трюк? Или…»
Мысль оборвалась, когда девушка замерла и закрыла глаза. Затем медленно подняла руки в стороны и запрокинула голову к небу. Россыпь звезд холодно мерцала над нами, невозмутимо взирая на то, что происходит внизу.
«Разве такое возможно? Живая плоть сжарилась бы, как в сковородке. Кто или что защищает ее?» – мы все задавали себе этот вопрос.
Напряжение нарастало с каждой секундой. Я с тревогой следил, ожидая, что цыганка дернется от боли, свалится в обморок и упадет лицом в угли. Но, вопреки всем законам природы, та неподвижно стояла в огне.
Внезапно она опустила руки и открыла глаза. Ее взгляд скользнул по нашей притихшей шеренге и… остановился на мне.
Сердце ухнуло вниз, паника хлестнула волной. «Нет, пусть это будет кто-то другой!» – малодушно дрожа, взмолился я про себя. Колени подгибались, зубы стучали, лоб в холодном поту, несмотря на жар костра. Где бы скрыться от этого жуткого взгляда? Хотелось натянуть на башку одеяло, как в детстве, когда в шкафу что-то тихо и страшно скреблось. Я вырос, а тот ужас вернулся и догнал уже здесь.
Эта девка, как паночка из экранизации Гоголя! А Хома Брут не нарисовал мелом круг! Сейчас призовет Вия, и мне точно кранты! Никто не спасет!
Музыка стихла, словно кто-то выключил звук. В неестественной тишине ни единого шороха. Казалось, всем слышно, как гулко стучит мое сердце. Как корчится в ледяных клешнях страха испуганный ум. И весь этот ужас сверхъестественен уже сам по себе!
Я ощутил ледяное прикосновение к своей щеке. Налившиеся свинцом веки еле поднялись, чтобы увидеть глаза страшной девы – белые, как у призрака, совсем без зрачков. Они смотрели сквозь меня, видя что-то за гранью этого мира. Тихий, как шелест листьев, голос вынес вердикт:
«Той е и не е той. Сега в него няма верколак…»
После этих слов девушка отдернула руку, словно обожглась об меня. Я не знал языка, но смысл ясен: «Это он и не он. Оборотня в нем сейчас нет».
Площадь взорвалась шумом. Яростно жестикулируя, цыгане ругались с полицией, которая сдерживала их напор, оттесняя от нас. Чиновник тоже пытался их успокоить, закон всё же на моей стороне.