Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 85
Согласно инсайдерской информации, которую я получал в то время, главную роль в решении не атаковать Чечню прямо и немедленно играли тогда осторожность и, прежде всего, экспертные рекомендации военных; план Шахрая совершить воздушный налет на Грозный с целью захвата Дудаева был отвергнут армией и в частной беседе назван Олегом Лобовым «лунатическим». В этом контексте ноябрьское утверждение генерала Грачева о том, что захватить Грозный можно «одним парашютно-десантным полком за два часа», следует считать характерной пустой похвальбой – даже Грачев не был настолько глуп. Такими же были и публичные (и, я уверен, приватные) рекомендации Временного совета оппозиции в Надтеречном районе – по крайней мере до того момента, как Дудаев не разбил его силы в ноябре. Вот что сказал мне Бислан Гантамиров в Знаменском 10 августа: «Я уже говорил и повторю, что в случае российского вмешательства против этого объединится весь чеченский народ. Это будет катастрофа».
Важно отметить, что, согласно правительственным материалам, которые автор этой книги получил по неофициальным каналам в августе и сентябре 1994 года, на тот момент российские разведывательные службы (военная разведка ГРУ и тогдашняя федеральная внутренняя разведывательная служба ФСК во главе с Сергеем Степашиным) настоятельно советовали не осуществлять прямое военное вмешательство – по крайней мере до тех
пор, пока у российской армии не будет больше времени для подготовки и концентрации необходимых сил на границах с Чечней>45.
Столь же настоятельные советы давали армейские командиры Северо-Кавказского военного округа. Они указывали, что в августе 1994 года в самом этом регионе едва ли присутствовало хотя бы 10 тысяч человек российских войск, причем большинство из них было занято в качестве миротворцев в Осетии и Ингушетии – этого и близко не было достаточно для сокрушения дудаевских сил, численность которых они оценивали более чем в 20 тысяч человек, считая всех вооруженных чеченцев, способных стать на сторону Дудаева в случае российского вторжения. Таким образом, абсолютно хаотичная природа российского вмешательства в декабре 1994 года становится понятной, лишь если предположить, что соответствующее решение было состряпано в последний момент – это особенно подчеркивал генерал Эдуард Воробьев, который отказался от командования операцией, исходя именно из того, что у нее не было плана и она не была подготовлена.
В докладной записке для российского кабмина в начале августа, частично основанной на рекомендациях военных, ФСК предупредила, что военная операция по подавлению Чечни будет медленной и будет сопровождаться большими потерями как среди войск, так и среди гражданского населения, особенно в Грозном. Военное вмешательство станет раздражающим фактором для нерусских автономных республик типа Татарстана и приведет к превращению Дудаева в антироссийский символ, возмутив другие народы Кавказа и усилив влияние Конфедерации горских народов (хотя в действительности данные факторы сильно переоценивались). В этой записке содержалось и предупреждение относительно перспектив затяжной партизанской и террористической войны.
Именно тот факт, что у российского правительства и Министерства обороны было основательное заблаговременное предвидение рисков, сделал российскую катастрофу в Чечне в декабре и январе столь удивительной и достойной осуждения и привел к столь яростной критике в адрес генерала Грачева и его клики изнутри самой российской армии.