Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 55
Меня поразило, что во всем этом присутствовал некий дух, из которого могло сложиться какое-то будущее – если бы им дали государство и дело, за которое стоит сражаться. Или же, как сказал Андрей, «российские солдаты будут упорно сражаться, чтобы защищать свою страну, если на нее нападут, – не сомневайтесь в этом. Им просто надо рассказать, за что они сражаются, и они должны быть уверены в том, что им сказали правду».
Глава 2
Россия и Чечня, 1991–1994 истоки войны
Мы вместе с тобой рождаем бурю. Ты – буйный ветер, я – спокойное море. Ты налетаешь и раздражительно дуешь, и я взрываюсь бурей пены. Сейчас у нас большая буря, но есть разница между тобой и мной. Я, как море, никогда не покидаю своего места, а ты, как ветер, никогда не остаешься на своем.
Мулоя Ахмеда эр-Раизули[31].Письмо испанскому колониальному офицеру, 1913
Чеченское восстание 1990-х годов
В начале 1990-х годов произошло значительное ослабление и центральных структур российского государства, и чеченской государственности, но в действительности и то, и другое было сильнее, чем казалось. Чеченское государство было сильнее, потому что, как показали последующие события, оно могло в качестве последнего прибежища положиться на подавляющее большинство своих членов перед угрозой внешнего нападения. Российское же государство оказалось сильнее, чем многие думали, потому что, за единственным исключением чеченцев, оно не столкнулось с действительно серьезными этническими сепаратистскими движениями со стороны своих федеративных субъектов. Именно в этом заключалось ключевое различие между новой Российской Федерацией и старым Советским Союзом, а также главная причина того, почему Россия устояла даже на фоне военного поражения.
Если не брать абхазов, которые в определенной степени могли полагаться на поощрение и поддержку со стороны советского центра против грузин, чеченцы и ингуши были первыми народами Северного Кавказа, которые при советской власти стали выдвигать открытые национальные притязания. В 1973 году к протестам ингушей против изъятия у них Пригородного района в пользу Северной Осетии присоединились чеченцы, которым в результате удалось вынудить Москву назначать больше чеченцев на официальные посты в их республике (см. девятую главу). Эти протесты почти наверняка негласно поддерживались ведущими коммунистическими чиновниками-чеченцами>1.
Протесты возобновились в конце 1980-х годов, при Горбачеве, и первоначально, как это было и в прибалтийских государствах, фокусировались на природоохранной тематике (против ставшего известным в 1988 году плана построить биохимический завод в Гудермесе), защите чеченского языка и национальной культуры, а также на требованиях религиозной свободы. Эти протесты были организованы Народным фронтом Чечено-Ингушетии, организацией, с виду лояльной Советскому Союзу и тесно связанной с чеченскими партийными чиновниками, офицерами КГБ и представителями милиции, которые хотели сместить консервативного русского первого секретаря компартии ЧИАССР Владимира Фотеева и заменить его чеченцем>2. Это способствовало назначению в 1989 году первым секретарем местной компартии Доку Завгаева, бывшего директора колхоза и высокопоставленного коммунистического чиновника, что произошло впервые после возвращения чеченцев из депортации в 1957 году. В Народном фронте преобладала интеллигенция (как это было исходно в прибалтийских государствах и в других местах), а сам фронт имел умеренные цели. В своей пропаганде он использовал главным образом русский язык, а в его рядах было значительное количество местных русских.