Чеченский угол - стр. 29
».
Вот и все. Можно отправляться в Чечню, Паша предупрежден о том, что возникнут проблемы со связью. Пусть пишет свои программы и ни о чем не беспокоится. А к тому моменту, когда Пашка вернется в Москву, его будут ждать любимые котлеты на вымытой до блеска уютной кухне.
«Если будут…», – невесело подумала Вронская, отправляя письмо.
Дверь кабинета скрипнула, и Лика вздрогнула. Лопата, кто же еще.
Но вместо бледной скуластой физиономии с идеально ровным профилем в проем просунулась пухлощекое курносое лицо сапера Фили.
Он соотнес соседство Лики и компьютера и выдал:
– О, мадам завещание пишет. Дело хорошее. Не забудь указать, где похоронить.
У Фили оказалась отличная реакция – успел прикрыться дверью от летевшего прямо в злорадную ухмылку журнала.
– Не дерись! – прокричал он из коридора. – Я вообще-то за тобой пришел. Давай, шевели нитками, мы уезжаем.
– Как уезжаем? Куда уезжаем?
Лика растерялась. До отъезда в Чечню оставалось еще три дня.
– Да там праздник в Грозном, нас в усиление ставят. Короче, я предупредил!
Выключив компьютер, Лика помчалась к себе в комнату. Исчезла сохнувшая на спинке кровати Ленина рубашка, опустел стаканчик, где раньше находились ее зубная щетка и паста.
Лика сгребла свои вещи в сумку, с трудом застегнула молнию и понеслась вниз по лестнице.
– Мы из «Шереметьево» или «Домодедово» вылетаем? – выпалила она в насупленные брови Дмитрия Павлова, дымившего у микроавтобуса.
– Из «Чкаловского». Это военный аэродром, – буркнул он, щелчком отбрасывая недокуренную сигарету. – Тебя ждем. Как обычно.
– Я уже, я все, готова.
Лика вскочила в микроавтобус, опустилась на сиденье рядом с Лопатой и закрыла глаза. Как страшно…
– М-да… вот… – замычал спутник.
В его руках появилась фляжка.
Поколебавшись, Лика решилась:
– Давай. Выпью, пожалуй.
Из фляги шибануло горьким едким запахом. Докатилась, сейчас будет пить водку, из горла и не закусывая.
Уже сделав глоток, Лика поняла: какая, к черту, водка, содержимое фляжки – адская смерть, во рту вспыхнул вулкан, и жгучая лава неотвратимо сползает по горлу.
– Спиртяга, – флегматично пояснил Лопата. И, подумав, добавил: – Говна не держим!
Прокашляв последнюю ремарку, Лика еще пару раз приложилась к горлышку. Внутри потеплело, легкие мысли запорхали вокруг несущественных мелочей.
Загрузка в самолет продолжалась часа полтора. Лопата, занятый затаскиванием в салон ящиков и тюков, легкомысленно оставил спирт Лике, поэтому, когда самолет, дрожа стальным телом, заскользил по серой взлетной полосе, девушка спала, как младенец.
– Эй, просыпайся, уже Моздок…
Лика разлепила глаза, ужаснулась бледной физиономии на соседнем сиденье, невольно перефразировала строки песенки Андрея Миронова: «Внутри Лопата парень добрый, но на лицо ужасен».
Ее рука потянулась к лежащей в сеточке фляге, но – о ужас! – она была пуста, и утративший фокусировку взгляд Лопаты заранее отвечал на вопрос о том, куда подевалось ее содержимое.
– Ладно, – вздохнула Лика. – Я так поняла, мы ведь уже прилетели?
– Не-а, – Лопата икнул. – Вон видишь «вертушку»? Ми-26. Счас жратву и патроны перегрузим, в Грозный попилим.
Лика зашипела, как змея:
– Ты что, не мог меня раньше предупредить? Вертолеты же сбивают! Мне страшно. Я бы наклюкалась позднее!
– А типа ты слушала! Присосалась, как клещ. Нормальный спиртяга, да? Авиационный!