Чёрные сердца - стр. 16
Эклипсо делала это уже множество раз, но привыкнуть к этому так и не смогла. Да и вряд ли кто-то мог привыкнуть к этому. Когда она приблизилась к камню, её лицо, с поджатыми губами, выражало боль и мольбу. Она словно была готова разрыдаться от безысходности, будто маленькая девочка. Но каменный алтарь невозможно было разжалобить. Как невозможно было и избежать платы, которую он требовал. Как бы ужасна ни была эта плата, наказание за отказ было ужасней в стократ. Но самое главное, что это наказание было неизбежно для любого жителя города, какое бы высокое место он ни занимал в иерархической пирамиде.
Зажмурив глаза и засовывая свою ладонь в пасть каменной головы, Эклипсо вдруг вспомнила о душах, которые не могли, или не хотели выбираться из котла. В этот момент она подумала, что возможно у них и правда просто не было другого выхода, прямо как и у неё в данный момент.
* * *
Вначале не было ничего особенного, как и всегда. Она просто не могла уже выдернуть руку из пасти, только и всего. Эйко вспомнила чудесный напиток, который попробовала впервые. Вспомнила запах эфирного масла и лучи солнца, отражаемые в капельках на её коже. Но теплота, исходящая от растирания маслом, вскоре превратилась в жар.
Она лежала в шезлонге, и её кожа начала дымиться, а затем вспыхнула синеватым пламенем.
Она беззвучно кричала, но её сожжённое горло уже не могло издавать никаких звуков.
Её глаза побелели и вытекли из глазниц.
Агония продолжалась целую вечность, пока она наконец не превратилась в пепел, несущийся по улицам города. Затем частицы пепла влетели в открытое окно и закружили возле каменного алтаря. Частички жались всё ближе и ближе друг к другу, пока из них не сформировалась фигура Эйко. Её рука всё ещё была погружена в пасть каменной головы.
Из её глаз струились алые ручейки. Эйко рыдала и капельки крови с грохотом ударялись о камень, словно раскаты грома.
Её губы беззвучно шевелились в безнадёжной мольбе:
– Отпусти. Отпусти.
Янтарные глаза пылали огнём и были устремлены на неё. Всё прекрасное, что было в ней, всё хорошее, что случилось с ней за этот месяц, жадно поглощалось алтарём. Не оставляя ей ничего, кроме боли.
Среди грохота кровавых слёз хруста костей не было слышно. Эклипсо округлила глаза и посмотрела на ошмётки своей руки, оставшейся без кисти.
– Отпускаю, – раздался шипящий, чавкающий голос, переходящий в безжалостный смех.
Эйко запрокинула голову и закричала во всё горло. Она кричала настолько сильно, что её челюсти треснули и разошлись, обнажая дрожащий язык. Её тело медленно выворачивалось наизнанку, пока на полу не осталась бесформенная масса дрожащих, агонизирующих ошмётков плоти, в которых продолжало метаться вопящее от ужаса и боли сознание Эйко, сталкиваясь с вопящим сознанием Эклипсо.
* * *
Эйко лежала на полу возле алтаря, скрутившись в позе эмбриона, и тихо всхлипывала. Прошло уже около часа, как всё наконец закончилось, но она всё ещё не могла прийти в себя. Тело было в полном порядке, но душа была разорвана на куски, и её остатки ошмётками стекали где-то внутри.
Алтарь мог находить правильный подход к любому существу, соприкасающемуся с ним. И найдя его, он вытягивал всё, чего жаждал заполучить от своей жертвы, взамен одаривая её наслаждениями истинных мучений. Сама по себе каменная скульптура не представляла из себя ничего, кроме камня. Этот алтарь служил лишь средством, с помощью которого с жителями города соприкасалось нечто настолько дикое и древнее, настолько непостижимое, что приводило в первобытный трепет даже демонов.