Чайный фургончик Рози - стр. 3

Это все – моя вина? Я правда сухарь? Но мне нравится порядок, рутина, нравится знать, где мое место в мире. Чтобы без суматохи и хаоса, без опасения, что я потеряю контроль над какой-нибудь сферой жизни. Необходимость систематизировать все происходящее у меня с детства. Неужели за это пришлось платить моим браком?

Но он обещал любить меня и в радости, и в горе.

И что теперь? Надеяться, что он образумится, или умолять его вернуться?

Я вздыхаю и кладу ладонь на сердце в надежде облегчить боль. Я больше не могу доверять Каллуму. Я всегда придерживаюсь определенных правил и простить измену просто не могу.

Но, черт побери, у нас вся жизнь была распланирована! Первого ребенка мы планировали зачать в две тысячи двадцать первом, второго – в две тысячи двадцать третьем. А он так просто отмахнулся от своих детей и ушел! Он же понимал, что я готова отказаться от карьеры ради семьи, хотя я так много и упорно работала. И сделала бы это без сожалений.

И вот как все обернулось.

В кулинарном мире сплетни распространяются быстро, как лесной пожар. Меня втянули в скандал против моей воли. Я пахала пятнадцать лет, чтобы занять такую высокую должность, жертвовала свободным временем, настоящей дружбой, развлечениями… Но это все было во имя будущего, гобелена наших жизней.

От одной мысли об этом глаза начинает жечь.

Мне хочется плакать и выть, мучить себя мыслями о той, другой, женщине, или оторвать себя от дивана и кинуть испеченный с любовью тарт в стенку, или съесть его целиком, пока слезы ручьями катятся по моим щекам. Ну, знаете, как в фильмах.

Вместо этого я проваливаюсь в сон. Просыпаюсь уже утром от пронзительной трели будильника в нелепо раннее время. Вместе с пробуждением я осознаю, что должна покинуть Лондон. Тридцать два – прекрасный возраст, чтобы начать все сначала.

Не спонтанная, значит? Сухарь? Умру старой девой? Похожа на отца?

Ну я тебе покажу.

Я едва замечаю солоноватый запах морепродуктов, так привычный рынку Биллингсгейт. Сразу направляюсь к торговцу рыбой и отбарабаниваю заказ, не обмениваясь с ним даже элементарными вежливостями. Джон, у которого самые свежие морепродукты во всем Корнуолле, замечает мою нервозность.

– У вас все хорошо, Рози? Вы будто сама не своя. – Он оглядывает меня, будто стараясь понять, что изменилось.

– Эм-м… – поспешно придумываю ответ. – Чай не пила сегодня.

Чай – еще одна моя страсть. Я смешиваю его под разные настроения и состояния: для энергии, расслабления и всего остального, на что хватит воображения. Если мне придется бросить работу, запасной вариант всегда есть: продавать чай!

Джон склоняет голову:

– Да вам он и не нужен, Рози. Выглядите… оживленной, – он пожимает плечами. – Уж явно не как этот товарищ, – он, издав свой фирменный «ха!», указывает на мертвую камбалу, которая смотрит на меня немигающими стеклянными глазами. От сравнения с почившей рыбкой меня передергивает.

Джон собирает мой заказ и обещает сразу же отправить его в ресторан «Эпоха».

Я правда выгляжу оживленной?

Иду к мяснику, чтобы подтвердить еженедельный заказ, когда до меня доходит: разве я не должна ходить с опухшим лицом, красными глазами и волосами, спутавшимися оттого, что я в беспокойстве елозила всю ночь? Но все совсем наоборот: меня наполняет безудержная энергия. Я собираюсь выкинуть что-то совершенно не в моем стиле. Нечто дерзкое, смелое и неожиданное. Правда, пока не знаю, что именно, но мое стремление к масштабным переменам неудержимо.