Часы Мидаса. Кошачий язык - стр. 3

– Э, бросьте, мадемуазель! Вы лучше вот на бумажке его портретик-то нарисуйте. – Перед Селин на столе оказались блокнот и фломастер.

– Что вы! Я в жизни не умела рисовать!

– Ничего, деточка, все получится. Я вас за левую ручку подержу, а вы правой-то, правой!

Селин недоверчиво взглянула на Вурду, но послушно взяла фломастер и, не понимая, как это происходит, уверенно принялась рисовать лицо Жюстена. В левой руке, которую держал колдун, она чувствовала какой-то особый ток крови, бежавший через спину в ее правую руку.

– А вы неплохо справляетесь, – заметил Вурду, рассматривая, что у нее выходит. – Кобель, говорите? Доберман? Бульдог? Шарпей?

– Вы еще шутите! Какая разница?

– Сенбернар? Мастиф? Пудель?

Селин хмыкнула.

– Ну, конечно же, скорее мастиф, чем пудель! Главное в том, что он, как кобель, бегает за юбками! Верните мне его, я без него не могу! – А тем временем ее рука продолжала рисовать и уже изображала часы на руке Жюстена. – Я даже подарила ему папин золотой «ролекс», с которым мой папа никогда не расставался!

– «Ролекс»? – Вурду был откровенно изумлен. – Пижонские часы для нуворишей? Неужели ваш отец не мог позволить себе что-нибудь посолиднее?

– Собственно, они вовсе не «ролекс», просто очень огромные и на массивном браслете, папа называл их так в шутку. – Селин нашла нужным заступиться за отца. – На самом деле они какой-то неведомой фирмы «MIDAS», так написано на циферблате, и папа купил их совершенно случайно. В Тунисе, на улице. Очень давно, я еще училась в коллеже, папа проводил со мной каникулы.

– Ах, вот оно что, – безразлично произнес Вурду и зевнул, но тут же прикрыл рот рукой и потер глаза. – Простите, не выспался я сегодня. Полночи пришлось с одним клиентом возиться… Так, в котором часу точно вы хотите, мадемуазель Дювалье, чтобы я начал реализовывать ваш заказ?

– Чем раньше, тем лучше! Или нет, постойте! – Селин посмотрела на свои часы; они показывали около двенадцати. – От вашего Барль-ен-Бри до Парижа ехать минут тридцать. Так что, давайте-ка, в половине второго или даже ровно в два! Вдруг я попаду в городе в пробку? А я хочу успеть добраться до банка и войти к Жюстену в кабинет, чтобы он сразу же упал к моим ногам и поклялся, что я – его единственная женщина навсегда!

Вурду усмехнулся.

– Только дети могут верить клятвам, а взрослые люди обычно ценят поступки.

– Вы правы, но главное, чтобы он был мне предан и верен, как овчарка!

– Так все-таки овчарка, а не мастиф?

– Нет, только мастиф! – Селин весело поддержала знакомую шутку; она ей уже нравилась.

Вурду вдруг посерьезнел:

– Вы еще можете передумать, мадемуазель Дювалье. Пока время есть.

Селин иронично прищурила глаза.

– С переодеванием, интерьером и ресторанным сервисом у вас, мсье Вурду, здорово получается. Я в восторге! Но вдруг с Жюстеном вы не справитесь? Ну, просто по техническим причинам?

Вурду повел бровью и с усмешкой пригладил бороду.

– Не обижайте меня, мадемуазель Дювалье. Гарантирую, ровно в четырнадцать ноль-ноль ваш мастиф будет абсолютно соответствовать вашим требованиям.

Селин фыркнула.

– Хорошо. Я выписываю вам чек. – И полезла в сумочку за чековой книжкой, а настенные часы начали мелодично вызванивать полдень.

Примерно в то же самое время, когда Селин чудесным образом рисовала своего жениха, тот направлялся в восемнадцатый округ.