Частный визит в Париж - стр. 29
– Значит, он ушел со съемочной площадки так, что его никто не видел?
– Ну да.
– А вы уверены, что он оттуда ушел?
У Вадима брови поползли вверх. У Сони тревожно расширились глаза.
– Что вы хотите сказать, – спросил Вадим, – что он мог не уйти? Остаться там? За домом? Зачем?
– Мало ли, вдруг сердечный приступ.
– Нет, – покачал головой Вадим, – мы убирали технику, мы бы его увидели…
– Я видел, как он уходил, – сообщил Максим.
– Каким образом?
– Я в этот момент отошел… И видел, как он уходил среди деревьев.
– Куда вы отошли?
– Пописать, – насмешливо произнес Максим. – Имею право, а?
Реми не стал вдаваться в дискуссию о правах человека. Он устал. Позади полный рабочий день, и голова была несвежей. Он был раздражен, и чувство юмора, как он сам говорил в таких случаях, «подало на развод».
– Который был час?
– Понятия не имею, – бросил Максим.
Похоже, что Максим и Реми раздражали друг друга. Так бывало почти всегда: сначала люди обращаются за помощью, а потом злятся и кидаются на него – не любят, когда им задают вопросы…
– Без десяти три, – подал голос Вадим. – Без десяти три у меня началась следующая сцена с актрисой, уже без его участия.
– Месье Дор на съемках не был встревожен, задумчив, необычен?
– Нет, скорее наоборот. Ни за что бы не сказал, что у него что-то на душе или что-то на уме.
– Вам не показалось, что он блефует, когда обещал вернуться к ужину?
– Нет, – в один голос заявили Максим и Вадим.
– А вообще его беспокоило что-нибудь последнее время? Он был озабочен чем-нибудь? Планировал какие-то важные дела? Встречи? Разговоры?
Реми заметил, что Пьер бросил быстрый взгляд на Соню. Соня замялась.
– Нет… Папа был в хорошем настроении, веселый, он был очень доволен, что снимается… Я не думаю, что его что-то тяготило.
– Я тоже так не думаю, – подтвердил Вадим. – Роль у него получалась великолепно, он был горд.
– Я бы даже сказал – сиял, – вступил Максим. – Он много лет не снимался, и с этой ролью благодаря Вадиму у него наступил в жизни счастливый период.
– И к тому же он был невероятно рад приезду Максима, – добавил Вадим.
– Это была ваша первая родственная встреча? Вы никак до этого не общались?
– Я получил несколько писем от дяди… И я ему тоже написал несколько писем. И потом мы раза три-четыре созвонились.
– На какую тему?
– Это имеет отношение к его исчезновению?
– Не знаю. Когда вы мне расскажете, я подумаю.
Максим пожал плечами:
– В основном мы обменивались рассказами об историях семей, кто что знает. Хотели при встрече соединить всю информацию и восстановить белые пятна… Даже написать, может быть… Дядя был очень увлечен этой идеей, для него история рода имеет огромное значение, я даже был удивлен его энтузиазмом… Для меня, конечно, тоже, но у меня есть для этого свои причины: я вообще ничего не знал о своих предках, все это было открытием последних лет. Потом мы обсуждали мой приезд, договаривались о встрече…
– Значит, можно сказать, что он вас ждал с нетерпением?
– Можно сказать.
– И учитывая все это, вы все же полагаете, что он запил?
– Если вы хотите сказать, что он променял новый поворот в своей жизни на запой, – подытожил Пьер, – то, конечно, нет. Сознательно он бы этого не сделал никогда. Но он мог не удержаться и на радостях хлебнуть немножко. А потом все пошло-покатилось. Вы ведь знаете хронических алкоголиков – достаточно одного глотка, чтобы начать.