Частный детектив Илья Муров - стр. 9
Илья Муров вздохнул, хищно улыбнулся и озадаченно воззрился на пачку «Примы», найденную им в кармане потерпевшего. Пачка была наполовину пуста. На картонке, кроме обязательных реквизитов фирмы-изготовителя, никаких записей: ни телефонных номеров, второпях вкривь и вкось нацарапанных, ни адресов, ни женских имен, ни даже пляшущих человечков!.. Впрочем, отсутствие всего перечисленного на этой полупустой пачке производило странное впечатление. Надоумленный внезапной гениальной догадкой, Илья Алексеевич опять полез рыться в карманы лохмотьев. Так и есть – обнаруженных табачных крошек оказалось слишком мало для заядлого курильщика этого сорта сигарет. Следовательно, либо этот бедолага вообще не курил, либо курил сигареты маркой повыше. Вопрос медэксперту на засыпку: можно ли по состоянию легких определить, какие сигареты курил при жизни покойник? Муров занес это соображение в свой рабочий блокнот и вновь заглянул внутрь пачки. Что-то уж слишком они ровненькие – эти сигареты, слишком набитые табаком, «полнозарядные», как сказали бы артиллеристы… Он с сомнением уставился на спичечный коробок. Кто в наше время пользуется спичками, кроме домохозяек на газифицированной кухне? Даже дети и бомжи предпочитают одноразовые зажигалки…
Повинуясь внезапному наитию, Илья Алексеевич приподнял труп, привалил его бочком к стене и, внимательно светя фонариком, исследовал земляной пол. Использованный презерватив, сплющенная коробка из-под сигарет «Космос», смятая жестянка джин-тоника, шесть пивных пробок, газетный обрывок… Так, стоп! Что это на нем за каракули? Не разобрать… Детектив Муров полез было в карман за лупой, но на полдороги передумал, аккуратно сложил обрывок, упаковал его в целлофановый пакетик, замер, додумал и присовокупил к обрывку парочку сомнительных сигарет из подозрительной пачки. После чего удовлетворенно кивнул и спрятал пакетик во внутренний карман пиджака, поближе к сердцу, полному вещих предчувствий, к примеру, о том, что в этой смерти таятся гнусные бесчинства ужасного вероломства. Сердце у нашего отставника было большим, добрым и щедрым, но питало слабость к высокопарным цитатам – скрытым, полускрытым и совершенно откровенным. Илья Алексеевич по возможности берег его, зря старался не нервировать и не считал за труд отвечать ему в его же стиле. Ничего, потерпи, родное, он обязательно дознается, кто автор этого преступления, и кто бы он ни был, заставит его заплатить по счету людской справедливости!..
Муров перевел дух, унял сердце, напряг память и слегка подрастерялся от обилия выданной ею информации. Чего тут только ни было, кроме того, что было и требовало помимо внимания еще и неукоснительного исполнения. Илья Алексеевич попытался расположить всплывшее из мнемонических глубин по порядку, и вот, что у него в итоге получилось:
Во-первых, у умершего зрачки большие, неподвижные, не реагирующие на свет (Божий или электрический?)…
Муров включил фонарик и направил луч на лицо трупа. На мгновение в том месте, где левое полушарие соединяется с правым, мелькнула то ли надежда, то ли опасение: а вдруг этот труп сейчас моргнет, сядет и обложит хриплым и невнятным со сна матом? Но труп не моргнул, хотя какие у него были зрачки, Илья Алексеевич определить затруднился. Хоть бы диаметр указали, раздраженно подумал он. Три миллиметра – это много или мало? Ладно, проехали… Холодный, неподвижный, горизонтально возлежащий. Матом не кроет, на свет не реагирует. Что это как не труп?..