Частный детектив Илья Муров - стр. 47
– Ну и скатертью дорожка, – решила Марья Федоровна. – Без него быстрее справимся. А то слишком уж жалостливый: и того не тронь, и этого не замай, да еще и варвáрами обзывается… Так кого, Владим Антоныч, ты говорил, в ямку снести, Рубенса?
– Рембрандта, – буркнул поскучневший Елпидов и, усевшись на стул, на котором не так давно стоял Семиржанский, полез по карманам в поисках курева.
– У, нехристь! – приняла к сведению имя еще одного выходца с валдайщины Марья Федоровна и пошла шерстить глазами полки, вышептывая имена и псевдонимы претендентов: «Душила Хемéт… Дикий Френсис… Француз, значит… Рай… Рей… Рем… бренд Чандлер…»
– Ага, попался, злыдень! Нашла я, Владим Антоныч, Реймбренда этого…
– Бабушка, Владимир Антонович пошутил. Рембрандт – художник, а не детективщик, – явно страдая за бабушкино невежество, объяснила племянница. Но на Марью Федоровну это заявление впечатления не произвело.
– Все они художники. А как присмотришься, так сразу видать – с валдайщины…
– Вы бы, Юлия, вместо того, чтобы в коридоре торчать, лучше б бабушке помогли, – сказал Елпидов, так и не нашедший сигарет в своих карманах и от этого пришедший в еще более кислое расположение духа. – Поверьте, от вашего мистического трепета отдает обыкновенным жеманством…
Личико Юлии пошло красными пятнами. Глаза наполнились чистыми слезами незаслуженной обиды.
– Да если бы не я, Владимир Антонович… Если бы я свечку за вас не держала и наговор не наворожила, то вы бы все тут передрались и перессорились. Говорила же я, что в этой комнате нельзя посторонним долго находиться… Здесь только дядя Иле можно: и он с ними в ладу, и они с ним в согласии…
– Вот он ладом с ними в больнице и очутился, – усмехнулась лепету внучатой племянницы тетка нашего героя.
– И какой же наговор вы наворожили, если не секрет? – слегка оживился Елпидов.
– А смеяться не будете?
– Если не рассмешите, то не буду, слово офицера!
– И не обидитесь?
– Приложу все силы, Юленька…
– Да не слушай ты ее, Владим Антоныч, козу эту, – бросила Марья Федоровна, направляясь с очередной партией вандайщиков к окну. – Они ж теперь все на этих американских ведьмах с ума посходили, как Илюха на сыщиках… – И осеклась на полуслове, вдруг встав, как вкопанная и уронив с грохотом книги на пол. Затем, мелко крестясь, зачастила: свят-свят-свят…
Елпидов с племянницей обернулись на грохот и узрели… Нет, не чертей, не маньяков и не серийных убийц, а учителя Семиржанского все с тем же тугим узлом за спиной переваливающего со двора обратно в комнату. Но только когда он, наконец, оказался в комнате, выпрямился и огляделся, до них дошло – что так напугало Марью Федоровну в его облике. Ошалелые глаза, всклокоченная голова и совершенно бессмысленная улыбка.
– Вот, обменял, – прошептал учитель. – Только за околицу вышел – налетели, отняли, разобрали, напихали, на спину накинули и во двор обратно втолкнули. И без новой партии детективов наказали не возвращаться. У, бандиты!..
Семиржанский хихикнул, скинул с плеча узел и широким жестом удачливого рыбака ссыпал весь улов на пол, нисколько не заботясь о сохранности переплетов. Одна из книг, ударившись о половицу торцом, выпрыгнула из общей массы и шлепнулась прямо перед Елпидовым.
– Константин Федин. Первые радости, – прочел про себя подполковник и зажмурился.