Час урагана. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 5 - стр. 52
– На выборах в Академию его все-таки прокатили, – напомнил я.
Это была давняя история, ни тетя Женя, ни Н.Г. не любили ее вспоминать, и знал я о ней только потому, что однажды, года два назад, у обоих случился странный прорыв, вечер неприятных воспоминаний, говорили они, перебивая друг друга, и вспоминали только то, о чем, видимо, хотели забыть. Со мной тоже бывало такое: вдруг приходят на ум прошлые гадости, будто ничего хорошего в жизни не было – в памяти открывается слив, как в туалете… очень неприятно, и хорошо, что довольно быстро проходит, включаются защитные механизмы…
В член-корреспонденты Николая Генриховича представили еще при советской власти, кажется, в восемьдесят восьмом, потом многое изменилось, а в Академии осталось, как было, и больше Н.Г. не хотел связываться. А тогда, хотя по многим параметрам он был самым достойным претендентом, его прокатили на выборах, и он точно знал, кто именно накидал черных шаров: астрофизиков не очень привечали, завалили не только его, но Н.Г. сказал, что в эти игры больше не играет, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на чепуху, а деньги, которые он теряет, не так велики, чтобы жертвовать репутацией… опять репутация, которой он не мог поступиться даже на таком, вроде бы, респектабельном уровне.
– Ты же знаешь, почему его прокатили, – с упреком сказала тетя Женя.
– Да, – смутился я. – Это я так… Хочу сказать, что, по-моему… мне показалось… Николая Генриховича всегда занимали любые малые влияния. Малые магнитные поля в потоках вещества… Малые флуктуации в магнитных полях пульсаров… Минимальные отклонения от средней плотности во Вселенной…
– Ты хорошо изучил Колины работы, – сказала тетя Женя с уважением. – Я и не подозревала.
– Нет, – признался я, – не изучал я его работы, куда мне. Посмотрел заголовки, сопоставил с… С гомеопатией этой, извините.
– Да чего там, – пробормотала тетя Женя. – Коля и к гомеопату согласился пойти, потому что…
– Понимаю, – перебил я. Мне не хотелось, чтобы она начала вспоминать совсем уж для нее неприятное. – Минимальное воздействие. Когда Николай Генрихович пришел к идее, что жизнь может зародиться в космическом пространстве? Ну, в газе. Межзвездном, межгалактическом…
– Это не Колина идея, – сказала тетя Женя. – Ты читал популярную литературу? Гипотеза панспермии. Викрамасинг. Пятидесятые годы. Органическая жизнь могла зародиться в межзвездных облаках, когда галактики были молодые, стало взрываться первое поколение звезд, а тогда звезды были очень массивны, миллиарды сверхновых, огромное количество тяжелых элементов, и все это ушло в облака…
– Вот-вот, – подхватил я. – Именно тогда возникла жизнь во Вселенной. В космосе. В туманностях. А потом эти молекулы попали на Землю.
– Да, – сказала тетя Женя. – Четыре миллиарда лет назад. Земля была молодая, горячая, атмосфера совсем не похожа на нынешнюю, никакого кислорода, почти нет азота…
– Так вы с Николаем Генриховичем это все-таки обсуждали? – вырвалось у меня.
Тетя Женя посмотрела на меня удивленно и сказала коротко:
– Конечно.
– Тогда почему же вы… – я не знал, как точнее сформулировать, чтобы не обидеть.
– Мы это давно обсуждали, – грустно сказала тетя Женя и отвернулась к окну. – Давно. Еще в… кажется, в конце восьмидесятых.
– И тогда Николай Генрихович уже говорил о…