Час на соблазнение - стр. 12
Квинтен нашел повод на время сбежать из небольшого офиса, сказав Кэти, что ему нужно размяться, и отправился в тренажерный зал. Он достаточно быстро восстанавливался после травмы, и, будь на его месте любой другой, это стало бы поводом для праздника. Но Квина не устраивало то, что подходило остальным. Всю свою жизнь он старался быть лучше других, сильнее, быстрее. Лыжный спорт был его душой, и даже управление компанией не могло заменить ему его. Как жаль, что все спортивные успехи и навыки нельзя было применить при построении отношений. Мать он не знал и вырос в сугубо мужском окружении. Отец воспитывал его и братьев в строгости. Любое проявление эмоций могло закончиться поркой ремнем. Квинтен был упрямым и в детстве и никогда не показывал отцу своих страданий. Привычка скрывать свои чувства укоренилась в нем именно с тех пор – вот почему все отношения с женщинами сводились для него только к физической близости. Он не мог предложить им ничего большего. Кэти была единственной, кто заставил его задуматься о том, в состоянии ли он вообще в кого-либо влюбиться. И вот он скрывается от нее в собственном спортивном зале и тренируется до изнеможения.
Квинтен заставил себя отправиться в душ и вернуться в офис. Кэти встретила его улыбкой.
– Хорошо, что ты пришел. У меня накопилась куча вопросов.
Как она может быть такой счастливой, с досадой подумал Квинтен, неужели ее не преследуют призраки их прошлых отношений?
Десять минут спустя они сидели рядом, углубившись в отчеты и документы, что необходимо было пересмотреть и отправить руководителям департаментов. Всякий раз, наклоняясь, чтобы проверить число или ответить на вопрос, Квинтен ощущал знакомый аромат духов Кэти, и чувствовал, что в нем просыпается отчаянное желание. Как ему пережить еще целых пять недель?
Кэти же, казалось, была абсолютно спокойна и словно не реагировала на его присутствие: каждое утро она шла на пробежку по лесу, затем отправлялась в душ, а потом спускалась к завтраку. За едой они с Квинтеном перебрасывались ничего не значащими фразами и шли работать. В ней не читалось и намека на ту обаятельную шутницу, которой она когда-то была. Возможно, как и он сам, Кэти решила, что работа важнее переживаний.
К началу третьей недели Квинтен устал от сидения взаперти. Когда он пришел к Кэти, она была занята сканированием и отправкой отчетов подрядчику, что должен был приехать к ним на завод через пару месяцев. Увидев своего шефа, она подняла глаза.
– Фаррелл звонил на домашний телефон, сказал, что ты не отвечаешь по мобильному.
– Что-то срочное? – спросил Квин, чувствуя себя слегка виноватым: он все утро не отвечал на звонки.
– Думаю, они просто беспокоятся.
Квинтен вспыхнул.
– Я не ребенок. В конце концов, я управляю всей компанией.
– Я это знаю, Квин, и они тоже. Но ты едва не погиб, и тебе пришлось отказаться от любимого занятия – по крайней мере, на время. А еще потерял отца – любой бы сошел с ума.
– Я не собираюсь делать ничего глупого, но и не хочу, чтобы меня опекали.
Кэти медленно кивнула:
– Хорошо. Может, будет лучше, если я поеду ненадолго домой? Вернусь через неделю.
Квинтен удивился.
– Нет, ты совершенно ни при чем. У меня родилась идея, и я надеялся, что ты согласишься.
– Что за идея? – осторожно спросила Кэти.