Час Кицунэ. Рис Инари - стр. 37
Я почти на себе дотащила сытую и уставшую Рен в ее комнату и сгрузила на кровать.
- Он такой красивый, – мечтательно протянула подружка.
«Начинается», - закатила я глаза и пошла к себе.
Утром я растолкала сонную Рен и вытащила ее сначала на медитацию и зарядку, а потом поволокла на тренировку. Мы встали в привычные позы и уже приготовились пуляться. Я – магическими дротиками, а Рен – шарами из лисьего огня, когда за нашими спинами послышалось:
- Рен! Ноги чуть шире и пружинь на них, а не стой, как сухой бамбук. Аика, пальцы легче, невесомее. Ты отправляешь стрелу в полет, а не плюхаешь ее, как камень в воду, чтобы было побольше кругов и брызг.
Мы обернулись и увидели Учителя Шиджеру, невозмутимо стоящего на нашей тропинке, которую мы так удачно протоптали к этому месту для тренировок.
Я шикнула на Рен, которая улыбалась и смотрела не Учитель Шиджеру, как на праздничный тортик. И та кивнула и снова встала в стойку.
Все же занятия по учебнику — это хорошо, но, когда тебе напрямую указывают твои промахи, и ты не доходишь путем проб и ошибок до всего сама, это заметно лучше и легче. За одно вот такое занятие с Учителем Шиджеру мы продвинулись вперед больше, чем за предыдущий месяц. К концу занятия Рен уже не строила ему глазки, а смотрела с благоговением и трепетом.
Но кто бы мог подумать, что вот в этом худом мальчике столько силы, уверенности и власти! И две взбалмошные девчонки слушались его беспрекословно. К вечеру, когда занятия завершились - сил, не было ни у меня, ни у Рен.
А Учитель Шиджеру невозмутимо проводил нас до нашего домика, снова провел рукой над столом и вышел, оставив нас наедине с едой.
Мы с Рен поели, а потом завалились в моей комнате на кровать. Мы читали наши книги по магии, в которых и у меня, и у Рен прибавилось страниц. Нужно было все прочесть до завтрашнего дня. Мы как раз обменивались книгами, когда Рен вдруг спросила:
- Аика? Тебе не было страшно? Ну… Тогда?
- Было, – кивнула я.
- А почему ты… Ну… Не пошла с ним?
- Потому что не все так просто. Потому что нельзя вот так. Потому что это буду уже не я. А кто-то другой.
- Ничего не поняла, – покачала головой подруга, – Проще же было согласиться?
- Нет, – покачала я головой, - Не проще, – и снова уткнулась в книжку.
Сложно было объяснить этой маленькой девочке, что существует такая вещь, как чувство собственного достоинства… Дать понять, что можно запросто один раз нырнуть в жбан с нечистотами. Ну и что? Все равно никто не узнает. Я потом выплыву и отмоюсь. Душ все смоет. Нет, не смоет. И не отмоешься. Ты сама всегда будешь помнить об этом. А потом покажется, что нырять не так уж и страшно! Ерунда какая. И вот ты уже живёшь в этом жбане с нечистотами, и выплыть тебе уже не суждено. Создавать себя можно годами, а вот утратить в миг. Одно дело, когда тебя в этот жбан засунули против воли, тогда ты можешь выплыть, стать сильнее и сделать все, чтобы никогда туда не попасть. Но если ты прыгнула туда добровольно? Нет! Вот и я не согласилась, и мне это было сделать не сложно. Сложно было согласиться.
Теперь каждый вечер мы ложились спать сытые. Тренировались мы по-прежнему много и долго, а я, памятуя о прежнем голодном времени, «хомячила» все остатки еды в свою, росшую на глазах, Инро. Потому что никогда не знаешь, когда наступит снова голод. Каждый вечер я все вынимала из Инро, инспектировала и с радостью отмечала, что время там, в моей сумке, не движется, и еда не портится. Более того, если засунуть в сумку что-то горячее, то и достанешь всё горячим.