Чаролом - стр. 43

До этого открытия Франческа вообще сомневалась, что Леандра переживёт свой десятый день рождения. Теперь, принимая во время приступов гормон стресса, дочь могла вполне дотянуть до сорока лет: весьма скромный возраст, учитывая её происхождение. Леандра была прекраснейшим произведением Франчески и одновременно – её самой большой неудачей.

Франческа подумала о других своих ошибках на ниве материнства. Когда-то ей казалось, что у неё просто нет иного выбора. Особенно если говорить о четырнадцати годах, проведённых в Порту Милосердия. Похоже, именно в ту ночь, в ту злополучную ночь она и потеряла Леандру.

– Магистра!

Франческа обернулась и увидела Эллен. Эллен была невысокой, смуглой, с глубоко посаженными глазами и коротко стриженными антрацитовыми волосами. На ней была чёрная мантия великой волшебницы. Франческе всегда было приятно её видеть.

– Эллен, ты вообще спишь когда-нибудь?

– Только что спала мертвецким сном, что всегда меня радует, – Эллен встала рядом у борта.

– Я не дала тебе выспаться, да?

– Вовсе нет, – возразила Эллен, глядя на море. – Наверное, если мне так нравится погружаться в мёртвый сон, полагаю, это доказательство того, что мне понравится быть мёртвой и наяву.

– Что за мрачные мысли в такое чудное утро?

Эллен улыбнулась.

– Совсем из головы вон, что госпожа магистра стала бессмертной ещё до того, как сделалась врачом, и чёрный юмор потерян для неё навсегда.

– Боюсь, моя лучшая ученица, что твой юмор не по зубам вообще никому.

– Ну, лучше уж такой, чем вообще никакого.

– А сама всегда смеёшься моим шуткам, – скривилась Франческа.

– Молодым целителям надлежит смеяться над шутками старших в их присутствии. Это помогает скрывать то, что они смеются над старшими в их отсутствие.

Франческа иронично покосилась на Эллен.

– О, я вспомнила, почему выбрала тебя в качестве своего лорнского эмиссара.

– Потому, что уважаете мои суждения и наслаждаетесь моим сухим остроумием?

– Нет, потому что ты – коротышка.

– Говорят, что краткость – душа остроумия, – Эллен взглянула куда-то в область ключицы Франчески, затем нарочито долго разглядывала все её шесть футов роста. – О, моя магистра, мне кажется, я поняла, почему, глядя на вас, не хочется смеяться.

– Иными словами, – вздохнула Франческа, – у тебя нет никаких соображений насчёт того, кем было то морское божество.

– Нет, – Эллен сразу поскучнела.

Молодая целительница воспринимала любую неудачу, даже в совершенно невыполнимых делах, как личное оскорбление. Поэтому, наверное, она и нравилась Франческе.

Они ещё постояли, прислушиваясь к крикам матросов. Наконец, Эллен нарушила молчание:

– Магистра, похоже, вы совершенно не волнуетесь перед встречей с дочерью.

– Рада это слышать, потому что на самом деле я чувствую себя так, словно вот-вот сблюю.

– Надеюсь, огнём?

– Ещё одна шуточка, и я действительно его изрыгну.

– Вам не кажется, что такого рода лицемерие мелковато для вас?

– В моём лицемерии нет ничего мелкого. Я тоже повинна в шутовстве.

– Короче говоря, – вздохнула Эллен, – вы так и не поняли, зачем нас посетило то морское божество.

– Нет.

Они вновь замолчали. Солнце, уже вполне взошедшее, подсвечивало белые облака и тёмные иксонские джунгли. За Бюрюзовым проливом показался первый Стоячий остров.

– Магистра, может, не совсем кстати, но раз уж мы заговорили о вашем прошлом, могу я задать вам один личный вопрос?