Чао, Вьетнам - стр. 28
Японцы готовились к обороне. Привычным стало зрелище полуголых пленных французов, сбитых летчиков ВВС США, загорелых до красноты, подобно вареным ракам, которые день и ночь неустанно рыли траншеи для японцев под их неусыпным присмотром. Им запрещали прерывать работу даже во время бомбардировок, что превращало их в живые мишени для союзников. Союзники в те дни бомбили ежедневно. Над городом повис густой, плотный смог от дыма пожаров. Наше бомбоубежище находилось довольно далеко от дома, в публичном доме в нескольких кварталах от нас. По иронии судьбы, у проституток было гораздо больше шансов на спасение и выживание. Так как сирены, возвещающие о налетах, взвывали порой десятки раз в день, мы не всегда успевали туда. В этих случаях мы прятались дома под кроватями и столами, накинув на себя для надежности еще по несколько матрацев.
Когда мне удавалось улизнуть из дома, чтобы поколесить по городу, перед моими глазами раскрывались картины настоящего ада. Всюду валялись трупы. Их собирали коммунальные мусороуборочные машины, чтобы отвезти на общее кладбище – земли под могилы уже не хватало.
Однажды проезжая мимо Ботанического сада, я заметил, что он буквально переполнен японскими солдатами и офицерами. Мне почему-то показалось, что они опять решили устроить массовую казнь французов. Весь центр города тогда словно бы затих, и эту недобрую тишину прорезал лишь резкий, гавкающий голос какого-то высокопоставленного офицера. На удивление, парк не был оцеплен ощетинившимся штыками каре, и, оставив велосипед у оградки, я кустами прокрался поближе. Все фонарные столбы по периметру парка были оборудованы новенькими репродукторами, и надменный, отрывистый голос доносился именно из них. Говорящего не было видно нигде, но сад был переполнен стройными рядками офицеров, стоявших на коленях и покорно склонивших головы в белых повязках. В центре сборища в кругу офицеров находилось пятеро вельмож, одетых в традиционные белые кимоно. Среди них я узнал капитана Ичигаву Я решил, что они молятся какому-то японскому богу, а по радио к ним обращается какой-то хитрый дядя, решивший их разыграть и заставивший их поверить, что он и есть этот бог. Когда голос умолк, те пятеро в белом как ни в чем не бывало в наступившем гробовом молчании прокричали: «Да здравствует император!», после чего быстро выхватили свои мечи, воткнули их себе прямо в пузо и начали разрезать себя как бы напополам – я был уже на расстоянии вытянутой руки и видел это лично, клянусь! Особенно мне запомнились вылезающие из орбит глаза Ичигавы, находившегося ближе всех ко мне, потому что, еще продолжая резать самого себя как бы на две половины, он обернулся в мою сторону и сразу же привычно, наметанно и цепко перехватил мой испуганный взгляд из-под сени трепетавших листочков кустарника. Он открыл было рот, и я решил, что он сейчас же распорядится схватить и увезти меня в желтое здание на Катина, но из него лишь хлынула черная кровь, и в этот момент другой дядя в форме рядового отрубил ему голову. Я помню, что сразу же пополз назад, подобно раку, но не помню, как добрался до своего велосипеда.
На следующий день новости начали поступать и из транзистора дяди Нама. Оказывается, японцы капитулировали, и голос, вещавший вчера по радио, принадлежал самому императору Хирохито. Они передали полномочия генерал-губернатора Индокитая делегату марионеточного правительства Бао Дая, но уже на следующий день его имперский желтый флаг с тремя красными линиями, похожими на червей, ползущих по песку, был сорван коммунистами из Вьетминя. Они появились из ниоткуда, вынырнули сначала из подпольных явочных квартир в городах, потом из глухих лесов, но как только они показались на балконе ханойского муниципального театра, чтобы вывесить над ним свой собственный красный флаг с золотой звездой, их приветствовала двадцатитысячная толпа манифестантов. Никто этого не ожидал – ни китайцы, ни японцы, ни союзники. Вооруженные отряды сил самообороны товарища Зиапа постепенно занимали все стратегические узлы Тонкина. В тот же день, словно в одночасье, красными флагами украсились окна и балконы всего города.