Цербер для Непокорной - стр. 11
– Хорошо, – произносит Галаев и жмет черную кнопку.
А спустя несколько секунд, поразив меня своей скоростью, дверь в нашу кабинку открывается, и внутри появляется вышколенный официант.
– Уже выбрали? – смотрит на нас доброжелательно и с улыбкой.
– Мне как обычно, а даме борщ и черный чай, – небрежно кивает Галаев, а вот парнишка хмурится.
При нем нет ни блокнота, ни ручки, ни телефона, куда бы он мог записать заказ, что заставляет меня удивиться и за наблюдением заметить, что он мнет пальцы.
– Но в меню нет борща… – теряется от неожиданности сотрудник ресторана и смотрит беспомощно.
Галаев резко вскидывает голову и впивается в него взглядом. Я чувствую, что надвигается буря, и машу рукой, пытаясь переделать заказ.
– Все в порядке, тогда можно ваш фирменный… – речь у меня чуть ускоряется, желаю опередить слова своего Генерального, но он перебивает меня в своем репертуаре.
– Я неясно выразился? Девушка желает борщ, значит, повар приготовит! – медленно и словно для чайников говорит четко, проговаривая каждое слово, будто вбивая его гвоздями.
Парень бледнеет, сглатывает, отчего у него дергается кадык. Он нервно поправляет дрожащими руками ворот рубашки и кивает часто–часто, а затем ретируется задним ходом, еле слышно запирая за собой дверь. У меня в глазах темнеет, и я снова пытаюсь высказать мужчине все, что я думаю об этом:
– Я же сказала, что не хочу борщ, и мне вполне… – внутри меня кипит горящая лава, настолько сильно я вымотана чужим самоуправством.
Ощущение медленно стискивающейся на шее удавки только усиливается. И вскоре я начну задыхаться от такого унижающего во всех смыслах контроля.
– Кого ты носишь? Мальчика? Девочку? – вдруг говорит он, удивляя этим.
Я даже не успеваю договорить то, что хотела сказать.
– Ты же слышал, врач сказала, что только через три недели известно будет, – хмурюсь, не понимая, что происходит.
– Вот именно, – произносит и медленно прикрывает глаза, откидывается на спинку стула и стискивает переносицу, будто от усталости.
И только сейчас я замечаю глубоко залегающие тени под глазами, ярко выраженную складку у рта, напряженные челюсти.
– До тех пор, пока есть вероятность, что носишь ты пацана, будешь есть все, что он захочет. А если он хочет борщ, значит, он его получит. Ясно?
К концу он отклоняется от спинки и подается вперед, чуть нагибаясь над столом и заглядывая мне в глаза. Смотрит сурово, давяще, и я сглатываю, а затем фыркаю и складываю руки на груди, отворачиваясь к панорамному окну. Бравирую, не хочу показывать перед этим человеком слабостей. Но в сердце все равно больно колит только от одной мысли, что интересует его только одно… Словно я – обычный инкубатор, от которого избавятся в тот же миг… Как только я перестану быть нужна…
Вскоре нам приносят то, что мы заказывали. На этот раз официант не трясется, а старается вести себя уверенно и без эмоций, но все же продолжает доброжелательно улыбаться.
– Прошу прощения за задержку, – с этими словами ставит передо мной тарелку борща, от которого у меня текут слюнки.
До этого момента я даже не представляла себе, что настолько голодна, но при виде блюда у меня снова бурчит живот.
– Свободен, – делает отмашку рукой Фарид и, наконец, отвлекается от своего телефона.
– Приятного аппетита, – произносит и берет приборы в руки.