Цепная лисица - стр. 24

Я дипломатично кашлянула в кулак.

— А-а, вот и Аустина! Твой кавалер? Манер не знает! Молодёжь совсем от рук отбилась, — блеяла она, и вдруг запнулась, захлопала ресницами. — Ох, Аустиночка, ты что ли плакала? Не из-за этого ли грубияна?

Я в испуге отвернулась, пискнула:

— Ой! Извините! — а потом Павлу, чья макушка маячила в коридоре: — Выйду через пять минут. Подожди на улице, — и стремглав бросилась в комнату приводить себя в порядок.

Не удивительно, что Нина Валерьевна что-то заподозрила. Подводка была размазана по щекам, а нос и губы распухли, будто пчёлы покусали. Стыдно-то как. Что про меня Павел подумал? Что я сутки рыдала из-за пары царапин, оставленных Гиенами? Ему-то куда больше досталось!

На приведение “фасада” в норму потребовалось не меньше четверти часа. Так что я немного опоздала, о чём Койот не преминул сообщить, стоило мне оказаться на улице. Я только зябко пожала плечами в ответ, а потом замерла, глядя на соединяющий нас с Павлом... трос.

Называть это нитью не поворачивался язык. Узы теперь были толщиной с палец и светились, как неоновая трубка. Я поднесла руку. Пальцы закололо, словно от сотен незримых иголочек. От удивления даже как-то позабылись утренние неприятности с Алеком. Я вопросительно посмотрела на Койота, надеясь найти ответы в его лице. Но там царила одна лишь озабоченность и усталость. А ещё цвели синяки и ссадины. Особенно яркий фингал красовался под правым глазом. Неудивительно, что хозяйка квартиры так взбеленилась. А ведь если бы не я, Павел бы бед не знал! Хотя вопрос о том, зачем он помог и что попросит взамен, оставался в силе.

Не говоря ни слова, староста развернулся и пошёл во дворы, я двинулась следом. Ветер заунывно шуршал пооблысевшими кронами, заставляя ёжиться и глубже запихивать руки в карманы.

Сегодня Койот пах иначе. Всё так же сухой травой, но пропала едкая нота, от которой хотелось воротить нос. Да и моя лиса больше не выказывала страха, разве что настороженность. За прошедшую ночь между нами многое поменялось. Спохватившись, я сказала в угрюмую спину:

— Э-э, спасибо. Правда, спасибо, что помог вчера. Я бы пропала, если бы не ты.

Койот сделал вид, что не услышал, но уши его дрогнули.

Мы прошли до конца дома и завернули на пустынную площадку для детей. Ночная тишина и тени преобразили её, делая похожей на музей потерянного детства. Забытые игрушки в песочнице. Покосившиеся, облупленные лошадки на ржавых пружинах. Одинокие качели, тревожно колыхающиеся под весом невидимых малышей.

Койот вбежал по железной горке и уселся сверху, свесив ноги и хвосты. Я поднялась по лесенке и села рядом. Сказала:

— Странное место ты выбрал.

— Зато безлюдное.

В этот же момент протяжно заскрипел ржавый флюгер на крыше навеса, и я вздрогнула. Павел скептически покачал головой, буркнул:

— Ветер.

К щекам невольно прилил жар смущения, и я порадовалась, что вокруг темно. Не глядя на меня, староста мрачно сказал:

— Честно сообщу, с этими Узами встряли мы с тобой по-чёрному. В дырявой лодке ты больше не одна, можешь радоваться.

— Что-то не хочется, — ответила я.

— Ты же совсем ничего не понимаешь.

— Так, может, расскажешь?

Койот вздохнул, механически пошарил по карманам. Чертыхнувшись, объяснил:

— Не вовремя бросил курить. Нервы совсем ни к чёрту.