Цепь грифона - стр. 21
– Какая есть, – с достоинством отвечала она.
– А что же ты от продуктового пайка тогда не откажешься?
– Потому и не отказываюсь, что надо кормить дочь. Нашу дочь. А разве не вы, чекисты, сделали всё, чтоб ничего нельзя было купить. Чтобы всё разом пропало и закрылось. Ты что, сам не видишь, что с новой властью пришли и безработица, и разруха, и голод, и просто отчаяние населения.
– Это временно, – заученно заявлял Железнов.
Давая ему понять, что разговор окончен, она прошла в детскую. Когда-то она снимала в этом доме одну квартиру для них в верхнем этаже. Теперь весь верхний этаж принадлежал им. Хозяева покинули город в декабре прошлого года. И если Железнов не скрывал радости от нежданного обретения жилья, – к тому же первого в его жизни своего жилья, – то Ася не могла избавиться от ощущения проживания в чужом доме.
А три дома, принадлежавшие её отцу, теперь были реквизированы новой властью. Она воочию видела, как прав был её бывший жених Сергей Мирк-Суровцев, когда настаивал на отъезде всей их семьи за границу. Ей страшно было даже думать, что было бы, если отец, мама, сёстры и их семьи остались бы в России. Кто-то из них уже не раз был бы ограблен, если не расстрелян как контрреволюционный элемент. Она знала, как тётушки Сергея сожалели теперь, что не послушали племянника и остались в Томске.
На кухне Железнов загремел кастрюлями. Ася с маленькой Машей ели сегодня перловую кашу, сваренную утром. Оставили часть Павлу. Но по звукам, доносящимся из кухни, он поняла, что ужинать кашей тот не намерен. Опять будет пить спирт и закусывать его воблой из продовольственного пайка. «Надо будет сказать ему, чтобы не выпивал всё», – подумала она. Спиртное она в последнее время обменивала на чёрном рынке на мясо и молоко для дочки.
Разговоры на повышенных тонах становились обыденностью в этом доме. И никто из них двоих не знал, как сойти с этого гибельного для каждой семьи пути. А друг без друга они выжить сейчас никак не могли. Но и настоящей близости и теплоты между ними не сложилось. Вот и сейчас Железнов в одиночестве пил горькую, а она сидела в детской рядом с кроваткой дочурки и думала о своём…
Чуть позже, когда Павел отправится спать, она, может быть, откроет заветную шкатулку со стихами Сергея. За десять лет переписки у неё скопилось много писем с его стихами. Знакомые барышни раньше постоянно переписывали их. Видя, как сам Суровцев легкомысленно относится к своему творчеству, она своей рукой переписала все стихи в одну большую, сшитую из нескольких маленьких тетрадок, тетрадь. Получилась большая стихотворная книга. Спрятав большую часть писем в тайнике отцовского дома, оставила себе только несколько самых памятных.
Железнов знал о шкатулке и хранящихся в ней письмах. Но он знал и другое – Ася не шутила, когда предупредила его о том, что любое покушение на её личные вещи кончится её уходом из дома. Вместе с дочерью. И даже тот факт, что идти ей некуда, не удержит его своенравную жену, с которой они к тому же не были даже «расписаны». Так теперь стали называть процедуру заключения брака.
– Мы с тобой не венчаны, – время от времени говорила она ему.
Она точно знала, что венчаться он не может себе позволить и как чекист, и как коммунист.
Но он ничего не мог поделать прежде всего с собой. Он любил её, а мысль, что она может уйти вместе с маленькой дочерью, была для него просто невыносимой.