Центурион - стр. 8
– Не берусь пророчить, – поглядел на него Септимус, – но, похоже, вы свое отвоевали.
– Легко гадать, когда и так видать, – процедил Кастор.
Септимус сдержанно улыбнулся:
– Надо остановить кровотечение. Где бы взять какую-нибудь тряпку?
Кастор невозмутимо отодрал и подал длинный лоскут от подбоя своего плаща. Один конец лоскута центурион завел за голень и, испытующе глядя на начальника, сказал:
– Сейчас будет больно. Готовы?
– Да давай уже…
Септимус обернул ткань вокруг ноги, перевязал рану и как следует, узлом, затянул над лодыжкой. Боль была несусветная; Кастор такую испытывал, пожалуй, впервые. Несмотря на ночной холод, к концу перевязки он был весь покрыт испариной.
– На последний бой тебе придется прислонить меня к стенке, – невесело пошутил он.
– Сделаем, – кивнул Септимус, вставая с колен.
Секунду центурионы смотрели друг на друга, оценивая смысл только что сказанного. Теперь, когда оба смирились с неизбежным, Кастор чувствовал, что бремя волнения за вверенную ему когорту как-то облегчилось. Несмотря на мучительность раны, в душе он испытывал спокойную отрешенность вкупе с решимостью биться до конца. Септимус, посмотрев в проем входа, обратил внимание, что враг по площадке разбился на группки и бдительно удерживается вне досягаемости глыб и балок, которыми солдаты столь щедро одаривали неприятеля с высоты смотровой площадки.
– Интересно, что у них на уме? – спросил он задумчиво. – Взять нас измором?
Кастор медленно покачал головой. Здесь, на востоке, он прослужил достаточно долго и повадки заклятого врага Рима знал не понаслышке.
– Нет, этого они дожидаться не станут. Для них это сродни бесчестью.
– Тогда что?
– Скоро узнаем, – расплывчато ответил Кастор.
– Нет, а все же? – отвернувшись от входа, спросил Септимус после недолгой паузы. – Что это: набег? Начало нового похода против Рима?
– А тебе не все равно?
– Ну как? Хочется знать причину, ради которой идешь на смерть.
Кастор, поджав губы, взвесил положение.
– Может, это и набег. Скажем, возведение здесь римской крепости они сочли для себя вызовом. Хотя возможно и то, что они мостят дорогу через Евфрат для своего войска. Кто знает, может, это их первый шаг к тому, чтобы прибрать к рукам Пальмиру.
Ход мысли Кастора оказался прерван окриком снаружи.
– Римляне! Внемлите! – громогласно воззвал из темноты голос на греческом. – Парфия призывает вас сложить оружие и сдаться!
– Получи пук из бедра моего! – тоном оракула издевательски ответствовал Септимус.
Пропустив колкость мимо ушей, глашатай в темноте строгим голосом продолжил:
– Мой повелитель призывает вас сдаться! Если вы сложите оружие, вас ждет пощада! Таково его слово!
– Пощада? – тихо переспросил Кастор, прежде чем вслух крикнуть: – Вы пощадите нас и дадите нам вернуться в Пальмиру?
Голос возобновился лишь после некоторой заминки.
– Вам сохранят жизнь, но возьмут в плен!
– То есть в рабство, – рыкнул Септимус и сплюнул на пол. – Нет уж, рабом я не умру. – Он обернулся к Кастору. – Что сказать на его слова?
– Скажи ему, чтобы убирался в Аид.
Септимус улыбнулся, от чего зубы его в лунном свете матово блеснули. Повернувшись к проему, он прокричал ответ:
– Если вам нужно наше оружие, то приходите и попробуйте его забрать!
– Не ново, – поддел Кастор, – но вполне к месту.