Ценностный подход - стр. 39
Наши чаепития тоже часто заканчивались крупным спором. Иногда мы за эти пятнадцать минут приходили к общему знаменателю, но порой я выходила из себя. Как я говорила, споры я не выношу. Владлен в той же степени, что и Никита, относится к числу людей, с которыми мне обычно просто не хочется соглашаться.
Должна признать, я вообще со многими людьми бываю столь же упряма, но если кто-то соглашается со мной, то, как у Оскара Уайльда в пьесе, «чувствую, что сказал какую-то чушь». Пожалуй, в этом моя главная проблема – в вечном желании противоречить. В конечном счете, я действительно не разделяю большую часть взглядов Владлена и Никиты, так что не стоит думать, что я не в себе.
Когда мы с Владленом начали встречаться, чаепития стали редкими, а позже я и вовсе заменила их утренним кофе в компании двух чужих мне молодых людей. Кстати, куда, интересно, подевался Данила? Уже давно его не вижу.
«Я могу приготовить тебе кофе, – предлагает Владлен, подсаживаясь ближе, – и принести его тебе утром. Прямо в постель».
Если бы он не сидел так близко и не говорил так внятно, я бы решила, что ослышалась и галлюцинирую, но нет – мой бывший парень действительно пошел по легкой, проторенной дорожке наименьшего, как ему, наверное, показалось, сопротивления. Но я отвечаю вполне уверенно, хоть и без некоторого промедления:
«Пожалуй, откажусь».
Несмотря на то что я говорю с легкостью, на самом деле мне становится жутко неприятно. В который раз при общении с бывшим парнем, ощущаю себя так, словно на меня вылили ушат грязи, а в запасе только пара влажных салфеток, и нет никакой надежды на душ.
«Почему? – спрашивает Владлен, явно удивленный отказом. – Мне казалось, что тебе нравилось, как я… ммм… готовлю кофе».
Его эвфемизм приводит меня в бешенство, но я стараюсь сохранять спокойствие, поскольку через пятнадцать минут мне нужно будет появиться на совещании, и я не хочу, чтобы меня там видели в разъяренном состоянии. По крайней мере, точно не желаю, чтобы такой меня видел Фарбер. Опять в моих мыслях появляется начальник сектора, и он является как раз тем, что значительно охлаждает мой пыл. Обращаюсь к Владлену уже скучающим тоном:
«Ты ведь обо мне ничего не знаешь, так? Всё это время ты думал так, как я хотела, чтобы ты думал, а на деле совершенно не представляешь, что мне нравится, а что нет, что важно, а что не имеет никакого значения. Я объясню: ты сказал мне несколько дней назад, что со мной неинтересно, верно?»
Владлен кивает. Одно из его неоспоримых достоинств – он никогда меня не перебивает, так что я могу продолжить свою мысль:
«Понимаешь ли ты, что теперь предложение провести вместе ночь выглядит оскорбительным? Словно говоришь: общаться с тобой, конечно, не о чем, но вот переспать можно».
«Я не это имел в виду», – объясняет Владлен.
Или я ему не слишком верю, или мне просто становиться всё равно, но особого значения его словам не придаю. Поднимаюсь со своего места вместе с паспортами, открываю дверь и бросаю через плечо:
«Тогда нужно было бы придумать что-то более соответствующее извинению и раскаиванию, что-то, отчего тебя не будет хотеться презирать».
Выхожу из своего кабинета и вижу, как в тридцати метрах впереди Фарбер открывает дверь в свой. Он поворачивает голову в мою сторону и на несколько секунд останавливает на мне свой взгляд, который как будто служит источником невероятной силы и уверенности. Вдруг я перестаю сомневаться и понимаю, что все то, что сказала минуту назад, было верно.