Цена прошлого - стр. 19

Повисла неприятная пауза.

– Чай, сигареты собрал?

– Сигареты есть, хватает…

– А чай?

– …

– Мужики, давайте чай насыплем человеку, он в лагерь едет.

Собрали почти полный целлофановый пакет чая и, перевязав его узлом, положили на стол.

– Спасибо, Игнат.

На следующий день он уехал. Уехал и увез с собой еще одну частичку надежды. Я понимал, что все самое неприятное у меня впереди. А пока я встречал и провожал старых и новых арестантов. Этих потерянных душ. И как бы кто не скрывал это за чрезмерной веселостью, напущенной серьезностью или лихим блатным куражом, в глазах читалась обреченность.

Я научился составлять курсовки и писал их, когда требовалось. Руслан после этого еще больше расстроился и слонялся без дела в молчаливой задумчивости.

– Руся, ты че обиделся? Ой, то есть огорчился? – вовремя поправил я.

– Нет, с чего ты взял? Все путем.

– Мы с тобой день и ночь рядом находимся, с утра до вечера друг друга видим. Что думаешь, незаметно, что морду воротишь?

Руслан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, нахмурив брови.

– Есть курить?

– Держи, – я протянул ему раскрытую пачку. – Кончились? А чего молчишь?

Мы закурили.

– Руся, а че такое «светланка»? Я слышу, все говорят, а как понять не знаю.

– Это раковина, – улыбнулся он.

– А почему светланка?

– Потому что она чистая постоянно. Белизной светится.

– А «ураган» это че?

– Стол наш, – уже во все зубы улыбался Руслан. – Ураган, потому что, когда на нем еда появляется, вся хата слетается, вокруг кружит, как будто неделю не ели. В натуре ураган!

Мы хохотали от души. Он еще долго веселил меня всякими тюремными байками, а я сидел и улыбался, довольный собой. Довольный тем, что сумел расположить к себе отвернувшегося человека.

######

И вот наступил этот день. На утренней проверке мне объявили, что я буду этапирован в изолятор временного содержания деревни Ордынка для проведения следственных мероприятий, я воспринял эту новость без особой радости.

– О, ну вот и Игнат поехал, – донеслось откуда-то из глубины камеры.

– И когда меня повезут, вечером? – спросил я, засыпая чай в литряк.

– Вечером тебя только из камеры выведут, а увезут утром. На меня вари, я тоже буду, – ответил Руслан.

– Почему вечером? И где меня до утра держать будут? – прикинув, что на двоих заварки достаточно, я перестал сыпать и посмотрел на Домика. – Дядя Вова, на тебя варить? Чифирить будешь?

Он поднял перед собой ладони и отрицательно помотал головой.

– Выведут тебя примерно в девять вечера и закроют в этапный боксик, где будут сидеть такие же этапники со всей тюрьмы. В этом боксе вас и продержат до утра, может и до обеда, а потом посадят в автозэк и увезут, – объяснял мне Руслан.

– Этапный боксик – это что?

– Та же камера, только без шконарей. Вдоль стен приварены узкие лавочки, а в углу параша.

– Почему нельзя с утра спокойно всех вывести и сразу в автозэк посадить? Смысл какой нас там держать?

Руслан, пожав плечами, открыл было рот, но его опередил Домик:

– Они говорят, что из-за нехватки персонала, загруженности и не квалифицированности сотрудников, чрезмерно большого количества заключенных, плохого состояния и малого количества автозэков… Брехня. Не в этом дело.

– А в чем тогда?

– Тюрьма, суды, следственные органы – это все одна система. Судье или следаку не нужно, чтобы ты стоял перед ним гладко выбритым, чисто одетым, сытым, полным уверенности и сил. Понимаешь? Им выгодно, чтобы ты был уставший, голодный, насквозь пропитанный потом и никотином, и думал только об одном – скорее бы все это закончилось, скорей бы назад в камеру. Так тобой проще манипулировать. Они ломают твою волю. Так им легче вытянуть из тебя нужные показания, уговорить подписать какие-то «формальные» бумажки, не дать возможности здраво, грамотно себя защищать. Им всем нужно, чтобы ты сидел.