Цена короны - стр. 40
За ужином он спросил, не желает ли она чего-нибудь.
– Милорд… Я буду вам верной женой. Я буду радеть о благе Туллена. Я рожу вам наследника. Я прошу вас лишь об одном. Не принуждайте меня менять веру.
Адрелиан замялся.
– Поймите меня… Я хотела бы принять вашу веру сердцем. Как приняла вас, мой государь.
В комнате стало очень тихо. Казалось, даже дрова в камине перестали трещать. Узкая ручка принцессы замерла на красной парче рядом с его рукой – так близко… так ужасающе близко…
…И Адрелиан увидел как наяву: тяжелое лезвие топора с сухим треском входит в столешницу – между ее ладонью и его.
Лорд-регент поднял взгляд. Глаза Амиллы, чуть раскосые, цвета недоспелого желудя, смотрели на него.
– Принять человека проще, чем принять бога. Я не училась магии, не беседовала с мыслителями, милорд Адрелиан, и не могу объяснить, почему оно так. Если просьба моя слишком обременительна…
– Нет… – выдохнул Адрелиан. – Что ты…
Он все еще не мог поверить собственным ушам. В комнате вдруг стало слишком мало воздуха. Или его собственные вены стали слишком узкими, чтобы вместить обезумевшую кровь?
А может быть, эта девочка, едва достигшая брачного возраста, просто не ведает, что говорит? Но нет, так не глядят юные барышни – райские пташки, выращенные в тепле и холе, повторяющие заученные по книжкам и балладам клятвы.
– Вам нехорошо, милорд?..
Тонкие-тонкие пальчики коснулись его запястья, как дыхание.
Конечно, он не станет принуждать ее переходить в иную веру. В конце концов, девочка права: как можно заставить кого-то уверовать? Вера рождается в душе… как любовь. Если разобраться, вера – это и есть любовь к богу. И, как любовь, она бывает разной. Светлой, неистовой, всепоглощающей. Мучительной, омраченной ревностью и сомнениями и существующей вопреки им – подобно дереву на оледенелом склоне, что избито ветрами и снегом, но все равно цепляется корнями за каждую трещинку, за каждый уступ. Она может быть холодной, похожей на привычку, как в браках, о которых говорят, что они заключены без любви…
Но… Если в народе пойдет гулять слух, что на престоле сидит еретичка, что тогда? Очень многие усилия пойдут прахом… А уж распустить тот слух найдется кому, будьте уверены. Те же владетельные сайэры, оскорбленные, что не на их дочерей пал выбор лорда-регента.
Надо будет обсудить проблему с епископом Коотом. В отсутствие патриарха именно он высший специалист королевства про делам религии и веры.
И, конечно же, Адрелиан распустит гарем. Это будет непросто. Хотя бы потому, что каждой из его возлюбленных – бывших возлюбленных – надо выплатить отступные. По закону Туллена мужчина, расставаясь с наложницей, обязан заплатить ей или ее семье – чтобы женщина могла хотя бы какое-то время жить безбедно.
Лорд-регент Адрелиан – а когда-то просто офицер имперской гвардии – отпускал своих наложниц так, чтобы ни одна не уносила в сердце обиды.
Он уже переговорил с лордом-казначеем. Разговор получился долгим и малоприятным. Сайэр Авенир, некогда адепт Алого Ордена, тучный, пунцовый, то и дело возводил очи горе, качал головой и прикладывался к кубку с белым аккенийским – другого вина он не пил. Адрелиан усмехнулся. Эх, сайэр казначей, кому бы говорить про потворство женским капризам! Вся столица знала, как дочка покойного сайэра Карфакса окрутила Авенира, некогда выпивоху и похабника, каких поискать. Правда, и сейчас в тесной компании бывший магистр мог спеть пару песенок, от которых и орк покраснеет. Но с пьянством было покончено раз и навсегда. А что до песенок… против них и сама сайрис Эльвен не слишком возражала.