Цена измены. Я (не) твоя - стр. 11
Но больше всего, я боялась разбудить Кирюшу.
– Идите в машину. Сейчас выйду, – полушёпотом проговорила я, косясь на дверь.
Но было поздно, дробно стуча пятками по полу, в кухню вбежал заспанный сын.
– Мама! – кинулся он ко мне, жмурясь от яркого света.
– Проснулся, солнышко моё! – подхватила на руки и, прижав к себе, отошла подальше от Айдара, чувствуя, как от его дублёнки веет холодом.
Сама же в это время лихорадочно соображала, что делать.
Айдар по-видимому и сам растерялся, молча пялясь на нас Кирюшей.
– Что на улице-то разговаривать? Раздевайтесь, – неожиданно подала голос мама. – Будете чай?
– Нет, мама, Айдар Эдуардович заехал по делу. У него нет времени пить чай, – вспыхнула я.
“Этого ещё не хватало! Чтобы я это развратное чудовище за стол посадила? Ни за что! После него тут ни хлоркой ни святой водой не отмоешь всё…”
– Спасибо за приглашение. Простите, как вас зовут? – теперь он смотрел на маму.
– Надежда Сергеевна, – кивнула ему она. – Так вы пройдёте? – к моему ужасу, в маме проснулось гостеприимство. – Вы же, наверно, по поводу Питерской делегации приехали с базы? Без Али не справляетесь? – простодушно спрашивала она.
– Да, всё верно, – мгновенно сориентировался он. – Без Алевтины Игоревны там никак…
– Кирюша, пойдём, бабушка тебе морсик даст – мама протянула к малышу руки, но сын, обхватив меня за шею, скуксился, намереваясь заплакать.
– Мама, не надо, я сама! – отступила, прикинув, что весь этот спектакль мне на руку.
– Айдар Эдуардович, вы же обещали, что до утра сами там справитесь, – импровизировала я на ходу. – У сына температура. Я не могу его одного сейчас оставить. Видите ведь, он меня без истерики не отпустит… И мужа, как назло, с работы не отпустили, – придумывала на ходу, решив одним махом лишить его желания не только “поговорить”, но и даже думать в этом направлении.
Мама, как назло, таращила на меня глаза, и я чувствовала, как с её языка готов был сорваться резонный вопрос: про какого мужа я говорю. Поэтому избегала смотреть на неё.
– Хорошо, до утра оставайся с ребёнком, – проговорил он, беспардонно обшаривая взглядом не только кухню, но и через распахнутую дверь – комнату. – Надежда Сергеевна, возьмите у Алевтины внука ненадолго. Мне всё же необходимо проговорить с ней некоторые моменты, – распорядился он вежливо, но тоном, не допускающим возражений.
– Хорошо, Айдар Эдуардович. Зачем же на улице разговаривать? Мороз, знаете ли. Может, лучше здесь? – рискнула я испытать судьбу в надежде, что он уйдёт.
– Ты точно этого хочешь? – прищурился он, начав расстёгивать дублёнку.
Весь мой замысел полетел в тартарары.
– Нет! – сжала кулаки, чувствуя, как меня трясёт. – Я хочу, чтобы вы уехали. Обещаю, что завтра мы поговорим. Обязательно, – добавила для убедительности.
Лицо полыхало огнём.
– Я услышал тебя, – скользнув по мне взглядом, упёрся в Кирилла. – Спокойной ночи, малыш! Выздоравливай! – шагнув к маме, протянул сыну руку. Тот просиял, показывая ямочку на щеке, и хлопнул ладошкой по протянутой широкой ладони. – Молодец! – по губам Айдара пробежало подобие улыбки.
Мама смотрела странно. Я была уверена, что у неё появилось ко мне много вопросов.
А Айдар, бросив через плечо “до свидания”, резко развернулся и вышел.
В коридоре прогремели быстрые, тяжёлые шаги, хлопнула входная дверь. Скрип по снегу под окном. Мы с мамой молчали, пока шум двигателя машины не стих вдалеке.