Цена измены - стр. 3
Из коллекции колод выбираю любимую — итальянскую. Стоит она для кусочков картона почти что космос, но Таро у меня для души, палочка-выручалка в жизненных бурях, маяк, который светит в ночи и помогает найти верный путь среди острых рифов.
Для гадания мне не нужно настраиваться, карты меня и так всегда слышат.
Но в этот раз я всё же закрыла глаза и попыталась увидеть себя нашедшей лучшее место. Не такое, как на заводе, а чтобы не только деньги хорошие получать, но и люди рядом оказались достойные, а общее дело — хоть чуть-чуть интересным. Точней не загадывала. Карты и так всё знают лучше меня. Хотя правильней сказать, что моё подсознание намного лучше сознания знает, в чём я нуждаюсь по-настоящему.
Тщательно тасуя карты, я так глубоко ушла в себя, что звонок телефона прозвучал громче, чем рёв труб, возвещающих наступление Страшного суда. Рука дёрнулась, и карты полетели на стол, рассыпались там неаккуратной кучей. Часть перевернулась.
Сижу, смотрю на них, и холодок бежит по спине. Дьявол — друг за минувший месяц уже привычный, из нового — десять мечей, вонзившихся в спину поверженного, перевёрнутая Колесница, двое с Башни летят, Тайная жрица, а под ней, кажется, Император. Или Справедливость с обнажённым мечом, неспособная проявить снисхождение?
Телефон трезвонит, разрывается, а я сижу и смотрю на воплощённую в картах катастрофу. Только Смерти для полного комплекта кошмаров таролога ещё не хватает.
К самостоятельно перевернувшимся картам я всегда отношусь внимательней на порядок, чем когда доводится вытаскивать карты осознанно. В фортунках — картах, случайно упавших и перевернувшихся картинками вверх — я вижу знаки судьбы. А тут как не увидеть, когда на столе целых пять старших арканов? И всего один младший, но это десятка мечей — многими самая нелюбимая карта в колоде.
А телефон, оставшийся на столике в коридоре, всё звонит, разрывается, требует срочно ответить.
Пока я добралась до телефона, он умолк, но через мгновение зазвонил снова. На экране высветился незнакомый номер.
Обычно я такие звонки не принимаю, но могли ведь позвонить и по новой работе, и со старой потревожить тоже могли. Понятно же, что из декрета там никто не выйдет, а значит, уволили меня незаконно. По справедливости им бы следовало извиниться и назад меня пригласить. Но зная самодура-директора, последнее крайне сомнительно. А вот возникновение вопросов у того, кто взялся исполнять мои обязанности, я могла гарантировать. Дела-то толком не передавались. Я даже компьютер не включала, в папки не заглядывала, оставила всё, как есть.
— Алиса Воронцова, — представилась я, приняв звонок, и услышала в ответ:
— Ничего себе. Как официально.
Голос звонившей я не узнала, но тон намекал, что мы близко знакомы.
— Кристина сказала, ты на Таро гадаешь, — продолжила собеседница вальяжным тоном.
Кристину я знала только одну — мы вместе учились, после окончания института сохранили приятельские отношения. Но кому она дала мой номер телефона, я так и не поняла.
— Кто со мной говорит?
— Виолетта Франкова. Или забыла меня?
Ох. Виолу Муравину и захочешь, а не забудешь. Мы вместе учились, хорошо общались. Она казалась мне милой, простой девочкой из деревни, не без способностей — поступала и училась сама. Вот только на предпоследнем курсе Виолу как подменили. Она перестала обращать внимание на учёбу, сократила общение с сокурсниками до минимума. В институте появлялась, но крайне редко. Когда мы спрашивали, что случилось — играла в молчанку.