Целуя девушек в снегу - стр. 4
Вот так, с боем прорвавшись внутрь салона, не стоило дёргаться и выходить у вокзала лишь для того, чтобы пересесть в электричку. Хотя, однажды, когда утренний весенний морозец второй половины марта по—зимнему бодро пощипывал за щёки и носы, вожжа попала нам с Лазаревичем под зад, и мы, сами не желая, совершили надолго запомнившийся анабазис по железной дороге. Добравшись до вокзала на маршрутке, я и мой товарищ увидали только хвост удалявшегося трамвайного вагона, а следующий должен был появиться минут 20 спустя. Становилось понятно, первую лекцию мы неминуемо пропускаем.
Перебежав через дорогу к трамвайным путям, мы с Димкой неожиданно повстречали Серёгу Травкина и Ольгерда Пустышкина, обычно величаемого Савельичем. Они тоже опоздали на трамвай и сошлись здесь случайно, за пару минут до нашего появления. Почти вся бригада Лазаревича, за исключением Паши Турова, летом участвовавшая в ремонте факультета, неожиданно оказалась в сборе. После непродолжительного замешательства и вопросов, обращённых друг другу: «Ну чё теперь делать—то будем?», рыжебородый блондин Травкин, глянув на часы, предложил:
– Айда на электричку. Она ещё, вроде, не отошла. Погнали!
– Да ты чего, Серёга, – изумлённо парировал вечно ноющий, худосочный мачо Савельич, – она уж минут пять, как ту—ту сделала.
Он жил возле вокзала и расписание знал гораздо лучше других.
– Да нет! – упёрся Травкин. – Говорю я тебе, она ещё не ушла. Гарантирую на 100%. Я на той неделе вот так же на трамвай опоздал, и пришлось ехать на ней. Пошагали, давайте, быстрее. Опоздаем же!
– «Так вы будете сегодня пихать, или вы не будете сегодня пихать?» – гоготнул Пустышкин, процитировав Серёгу.1
Тот в шутку замахнулся на него кулаком, а Лазаревич, поправив указательным пальцем сползающие с переносицы дымчатые очки, интеллигентно и резонно заметил:
– Вы, блин, спорщики! Короче, уже чего—нибудь решайте! Или трамвай ждём, или на вокзал двигаем.
– Да мне—то пофиг, – пожав плечами, мгновенно согласился Савельич, – на электричку, значит на электричку.
И мы бегом припустили к каменным ступеням, ведшим внутрь железнодорожного вокзала.
– Может там, сквозь ворота? – на ходу задал я в пустоту вопрос, махнув в сторону зелёных решетчатых ворот, выводивших непосредственно к железнодорожному полотну.
– Не успеем, – отмахнулся Серж, – напрямую, по вокзалу.
Удачно, ни разу не поскользнувшись на полированном промёрзшем граните, мы, напоминая пьяных от весны, щебечущих воробушков, взлетели к тугим маятниковым дверям вокзала и, запыхавшись, ввалились внутрь. Снаружи, у самого входа, бабульки раскладывали на деревянных ящиках из—под яблок, свой нехитрый товар, предназначенный для продажи: ношеные вещички, вязаные варежки и носки, какие—то старые журналы, неизменные жареные семечки в бумажных пакетиках из газет, пачки сигарет, которыми, и без бабулек, до отказа забивались полки в каждом киоске, жвачки, бутылки с пивом и водкой неизвестного происхождения. Стояло раннее утро, и внутри помещения только начинали открывать многочисленные ларьки, расположившиеся вдоль давно не ремонтированных стен с осыпающейся на грязный пол, неуютной казённой, светло—синей краской.
Массовое завоевание внутренней территории вокзала лотошниками и ларёчниками взяло старт около года назад. Застрельщиками в этом деле стали газетчики, оттяпавшие самый лакомый кусок неподалёку от билетных касс пригородного сообщения. Здесь они разворачивали раскладушки, предварительно модернизированные фанерным покрытием. Эти торгаши печатным словом, не стесняясь несли в массы секспросвет с помощью кучи разноцветных номеров «СПИД-инфо» и «Плейбоя»; пугали статьями альманаха «Совершенно секретно» и «Криминал»; восхищали прыщавых подростков тощими брошюрками «Как увеличить грудь/член за неделю» и «Доведи любовницу до оргазма»; приводили в недоумение дачников со стажем самиздатовской макулатурой «Суперурожай картошки на подоконнике» и «Лук от всех болезней»; завлекали выигрышем в «1000 кроссвордов и сканвордов», «Угадай и получи» и прочим, прочим, прочим псевдо интеллектуальным шлаком, превращавшим головы наивных, привыкших свято верить печатному слову, граждан погибшей страны, в сортиры.