Целуя девушек в снегу - стр. 12
– Кхре?
– Карра! – послышалось оттуда.
Сугроб, в который провалилась Лина, доходил ей почти до колен, и я незамедлительно поспешил на помощь.
– Ну вот! – стонала девушка. – Ещё и в снег из—за него упала! Да что же это такое—то сегодня!
Опустившись рядом на корточки, я помог ей сесть, придерживая за руки
– Ну и забавная ты! – восхитился я, аккуратно сбивая с серого пальто Лины снег.
После, откинув с её головы капюшон, я нежно смахнул с выбившегося из—под берета вьющегося локона, снежинки и, достав платок, принялся не торопясь, осторожно промокать её раскрасневшиеся щёки. И неожиданно для самого себя, наклонился и чмокнул, не готовую к этому Лину, в уголок губ, слегка коснувшись своей щекой её.
– Серёж! – прижалась ко мне Лина.
– Кхра—а—ак! – восхитилась и восторженно запрыгала на месте ворона. Видя, что никто не обращает на неё внимания, она спланировала на снег неподалёку от нас, и стала осторожно и медленно подходить ближе, смешно наклонив на бок голову с длинным крепким клювом и цепкими бусинками чёрных глаз.
– Кыш! Пшла!
Заметив, что птица подобралась к нам совсем близко, Лина махнула рукой и бросила в ворону горсть снега.
– Крах—крах—крах! Кру! – возмущённо пообещала та, очутившись на гараже.
– Ну, зачем ты так? – назидательно сказал я. – Вороны – умнейшие среди птиц. И хитрейшие.
– Да я и смотрю, она тут по—умному всё выглядывает, да шпионит! У—у—у!
Лина погрозила птице пальцем.
Ворона повернулась к нам задом, сделав вид, что мы ей абсолютно неинтересны, ибо хватает у неё и своих вороньих дел, но при этом незаметно косясь в нашу сторону, и обиженно прокряхтела, вышагивая по крыше:
– Кхр!
– Давай, поднимайся, – подал я Лине руки, вставая. Ухватившись за протянутые руки, она легко вскочила и начала стряхивать снег с пальто, доходившего ей до щиколоток. Моё содействие пришлась весьма кстати, сзади она, как ни крутилась, достать налипшие белые пушинки, не могла. Я провёл несколько раз рукой по её спине и серое пальтецо Лины обрело почти первоначальный вид.
– Всё из—за тебя, из—за твоих дурацких шуточек.
Лина ещё делала вид, будто обижается и смешно надувала губы.
– Ты же первая бросилась…
– Но не по—настоящему, ведь! Ой, смотри, Серёга, не очутиться бы тебе на моём месте…
– В сугробе? Ничего, я ловкий!
– Ловкий? На каждого ловкача найдётся свой трюкач…
– Это ты о чём?
– Да нет, ни о чём. Потом… Блин, Максимов! Ты ни граммулечки не соскучился?
– Что? А! Да! Конечно! – спохватился я и обнял Лину, крепко прижав её к себе. Она снова обхватила меня за пояс, уткнулась лицом мне в куртку и пробурчала оттуда:
– «Конечно» соскучился, или «конечно» наоборот?
– Конечно, соскучился. Ты столько не появлялась.
– Значит, ты не звал. Я прихожу, когда ты сильно—сильно зовёшь меня, когда тебе необходимо. Ты можешь даже и не думать обо мне в такие минуты, но я чувствую.
– Я непрерывно о тебе думаю. А сейчас звал?
– Громко. Очень. Кроме того, нужно кое—что сказать тебе. Удачно совпало, да?
Сняв перчатку, я провёл пальцем по её щеке, по подбородку и начал слегка раскачиваться в такт нёсшимся из открытой форточки второго этажа звукам какого—то вальса, исполняемого на фортепиано.
– Карр! – опомнилась и осмелела на крыше серая шпионка.
– Сергей, она опять подсматривает. Пойдём куда—нибудь!
– Ну, куда? А! Пойдём, хоть, на площадку, на веранду. Гляди—ка, там, скамейка, посидим на солнышке. Ты не замёрзла?