Целитель. Десятое Блаженство - стр. 8
– Мы предлагаем вам купить эксклюзивные права на съемку мини-сериала по роману «Видео Иисуса»…
После меня излагал свою суть Гайдай, излагали Чухрай и Старос. Я переводил – и видел, что решение Эшбах уже принял. В его глазах установилась спокойная внимательность. Но ненадолго – легкий характер взял верх, и Андреас рассмеялся.
– Kameraden! – воскликнул он, запинаясь на непривычном для него обращении. – Kameraden!
Эшбах говорил страстно и взволнованно, уверяя, что согласился сразу же, стоило ему только узнать, кто будет снимать фильм.
А уж если бесподобная Лита Сегаль перевоплотится в Сьюзен Миллер… О-о! Но у него два условия.
Прежде всего, сериал должен быть близок, насколько это возможно, к тексту романа. А во-вторых…
– Я сам хочу участвовать в съемках! – выпалил Андреас, мучительно краснея. – И получить роль Петера Эйзенхардта! Он тоже писатель, и списан с меня!
Мне удалось перевести эту мальчишескую просьбу без тени улыбки. Гайдай, пожилой пацаненок, переглянулся с Чухраем и смешливо прифыркнул:
– А почему бы и нет? – поднявшись, режиссер обошел стол и пожал руку заробевшему Эшбаху. – Знакомьтесь! Олег, надень очки…
Видов встал и приблизился, цепляя круглые «велосипеды».
– Олег Видов! Утвержден на роль Стивена Фокса.
Андреас, лишь начиная верить, что всё «по правде», поцеловал изящную кисть Руты, пожал крепкую Олегову длань, а Рита дебютанта и вовсе доконала, чмокнув в щечку.
Контрольный поцелуй.
Актеры разговорились на тарабарском наречии, мешая русский с немецким, а Гайдай, хмурый и недовольный по своему обыкновению, пришатнулся ко мне.
– Миша, я всё понимаю… э-э… – заговорил он деревянным от смущения языком. – У вас много работы, но… Мне сказали… вы не только английским и немецким владеете, а и на иврите можете… И… я помню прекрасно, как вы мне помогали, какие давали чудесные подсказки! Не могли бы вы… как консультант, как переводчик, как помощник режиссера… А?
– Согласен, Леонид Иович, – расплылся я, и Гайдай отзеркалил мою улыбку.
Вечер того же дня
Берлин, Унтер-ден-Линден
Отелю «Адлон» очень не повезло – в сорок пятом его разбомбили. А сразу после воссоединения Восточного и Западного Берлина отстроили заново. Здание получилось величавым и пышным, в точности таким же, «как при Штирлице», по выражению Филиппа Георгиевича.
Стать на постой здесь обходилось недешево, но платил «Совинтель». Чего ж не побарствовать?
Рита с Наташей ускакали в гостиничный бассейн, а я, развалясь в роскошном кожаном кресле, позвонил Инне.
– Алё? – ответил нежный голос. – Мишенька, это ты?
– Привет, Инночка-картиночка, – улыбнулся я.
– Приве-ет!
– Как ты там? Детишки не одолели?
– Да ну-у! Обе сразу уроки сделали, и утопали во Дворец пионеров. Юлька мелкую записала в свою секцию, в младшую группу. Только ты Лее не говори, что знаешь! Ладно?
– Ла-адно! А мы тут обо всем договорились. Эшбах торжественно обещал накатать сценарий с поправками Гайдая. Так что… Ждите суеты! Где-то восемнадцатого-девятнадцатого марта вылетаете в Израиль.
– Ух, ты-ы…
– Кстати, Леонид Иович и меня туда сманил.
– Правда?! – охнул радиофон, и волна эфира донесла счастливый визг. – Ох, как хорошо-то! – голос Инны зазвучал приглушенно: – Миш… Знаешь, чего я сейчас хочу? Сильно-пресильно? Чтобы у нас было «слияние»!
– Будет, – решительно кивнул я, как будто женщина могла меня видеть.