Целитель-8 - стр. 9
Ну, врачевал, елозя по буржуйской груди… Ну, поглядывал на экран… Там шла очередная голливудская поделка – в голубом просторе моря встретились две эскадры, американская и русская. Плохие русские парни выпустили огромные торпеды, потопив авианосец «Энтерпрайз». Правда, хорошие американские парни первыми начали, сбросив атомную глубинную бомбу. Называется: «Бей первым, Фредди!»
Гигантские бомбовозы полетели над арктическими льдами, пятная белизну крестообразными тенями… Шахты разверзлись, исторгая клубящиеся облака дыма, будто из адовых топок, и оттуда вырвались хищные тела ракет – они взмывали наперегонки, зачеркивая небеса белесыми шлейфами… Конец фильма. Конец света.
– Подъезжаем, – молвил Ричард, минуя местные Сиракузы.
– Моя видеть, – буркнул индеец недовольно.
Щит за обочиной извещал: «Onondaga Nation. Nedrow. ½ miles».
За рекой Онондага-Крик показались приземистые домишки, выстроившиеся в три ряда.
– Моя сам, – решительно сказал краснокожий, покидая запыленный «шеви».
– Валяй, – бледнолицый зевнул и опустил спинку кресла. – Подожду…
«Жди, жди… Дождешься…»
Индеец прошелся по грязноватой улочке, натянуто улыбаясь. Жилища – так себе, и автомашины чиненые-перечиненые. Задворки «сияющего града на холме»…
Некогда гордые воины позируют для глупых туристов, напяливая на головы уборы из перьев. А ведь раньше каждое перо вручалось, как медаль за подвиг…
Поморщившись, Аидже проводил взглядом пьяного ирокеза в застиранных джинсах, и вздрогнул, уловив зов.
Однако, давненько он не воспринимал чужих мыслей!
Голова будто раздулась, и в гулкой пустоте качнулось эхо слов:
«Я приветствую тебя, Аидже».
«И тебе здравствуй, Глэйдэйнохче».
«Что привело тебя ко мне?» – мысленно вопросил ирокез.
«Еще не привело…», – ворчливо сдумал индеец племени бороро.
Глэйдэйнохче передал корявую схемку резервации, отметив свое жилище фигуркой «ястреба, парящего в воздухе».1 Бледнолицые куда как щедры – захапав бескрайние прерии, загнали бывших хозяев в неудобья.
«Алчные белые волки!»
Обойдя Длинный Дом в центре поселка, Аидже зашел во двор к старому шаману. Нынешние ирокезы – крещеные, но ведь и веру в прежнего бога-творца Таронхайавагона никто не отменял. А на подходе Отаденоне-не-оней-ватэй, первый праздник весны – «Благодарение клену»… Не отменять же веру предков, ставя на ней жирный крест!
Каркасный дом Глэйдэйнохче был обшит досками, краска на которых давно облупилась, и больше всего походил на добротный русский сарай. Но шаман приспособился – зимовал в типи с расписной покрышкой из оленьих шкур, выставленном на заднем дворе.
Откинув полог, Аидже встал на колени у очага, где горел огонь, и присел на пятки. Шаман устроился напротив – седой индеец с бесстрастным лицом, изрезанным морщинами и шрамами. Глэйдэйнохче курил изукрашенную трубку.
Выпустив струю сизого дыма, он молча передал калумет гостю. Аидже не любил табак, но и отказать хозяину не мог. Втянув в себя пахучую, сладковатую гарь, выдохнул – и взглянул в глаза Глэйдэйнохче.
– Со мной происходит что-то странное, брат, – медленно проговорил целитель. – Я, как муха, залипшая в варенье, жужжу, но не трогаюсь с места. И мысли мои такие же вязкие – не текут, а тянутся, как загустевший мед.
Старик задумчиво кивнул.
– Чую, брат мой, – голос его звучал молодо и сочно. – Ты ослаб оттого, что белые травили тебя. У их зелья нет запаха и вкуса, но оно отбирает силу духа и тела. Отрава копилась в твоих костях, в твоих жилах, но ты вырвался из плена безволия, и выведешь яд…