Целитель-7 - стр. 12
Рита спрыгнула и мимолетно прижалась, не решаясь целоваться на улице. Чопорно взяла меня под ручку, и зашагала рядом, приноравливаясь к моей походке.
– С ума сойти… – тихонько пробормотала она. – Шестнадцатый век… Это же царствование Ивана Грозного! А у твоего предка уже тут дом стоял, «палаты каменныя»… Далеко еще?
– Скоро узришь, – я переплел свои мосластые пальцы с тонкими, изящными пальчиками Риты. Так и просится на язык: «перстами»…
…Вайткус бережно развернул хрустящую папиросную бумагу, открывая изжелта-белый пергамент, исписанный старинной вязью.
– Етта… – начал он глубокомысленно. – Ирмочка проследила твою родословную, закопалась в прошлое – и нарыла сей любопытный документ. Етто не из музея. Есть тут один старичок-коллекционер… Доверил внучечке реставрировать царскую грамоту… М-м… Что-то вроде наградного листа. Царь всея Руси Иоанн Васильевич дарует «целителю своему Олександру Гарину палаты каменныя противу церкви Одигитрии, что на Печерском подворье», – Ромуальдыч припечатал ладонью харатью из былых времен. – Всё точно, Миша! Проверено. Твое родовое гнездо!
– Смешно вам, – заворчал я, дотрагиваясь кончиками пальцев до шершавой дарственной. – Может, там всё уже тыщу раз застроено и перестроено…
– Нет-нет! – энергично замотал головой Ромуальдыч. – Всё на месте, я тебе говорю! Просто хозяева менялись. Сначала епископ те палаты «отжал», как ты выражаешься. Потом они купцу какой-то гильдии достались… При Николае Первом к губернскому ведомству отошли… А до войны там склад стеклотары держали. Я смотрел уже. Если собрать ребят порукастей, да навалиться разом, можно всё за месяц разгрести, расчистить – и откапиталить! Етта… Откроем Центр НТТМ в торжественной обстановке, а мой знакомый из обкома пусть алую ленточку режет!
– Годится для зачина, – улыбнулся я, повторяя сразу обе любимые присказки товарища Андропова…
…Уголок губ дрогнул, провожая воспоминание. А ведь дед Семен однажды выхвалялся перед бабушкой: «Да мы из бояр! Да у нас во Пскове палаты стояли каменные!»
Я тогда еще и в школу не ходил, а уж древность рода меня точно не волновала. Но вот сейчас припекло.
А что, если старый проговорился, хлебнув лишку? Знал, да помалкивал, чтобы те, кому положено, не сомневались в его пролетарском происхождении? Да меня и самого горячило любопытство, я нутром чуял некую тайну. Ну, не зря же подсознание, что мое, что дедово, так притягивается к месту жительства царёва целителя…
– Вон там! – воскликнула Рита. – Вон, в переулке!
– И что бы я без тебя делал, – улыбнулся я, тиская девушку.
– Пропал бы! – засияла женушка.
«Родовое гнездо» меня разочаровало. Низкое здание, сложенное из плитняка, напоминало брошенный барак. С осевшей крышей, чернея провалами крохотных окон, оно навевало тоску.
– Как все запущенно… – я оглянулся в надежде, что ошибся, но нет – вон она, обшарпанная колокольня-звонница. Всё, как в той грамотке: «Полата каменная, а рядком колоколница каменна ж, а на колоколницы звону два колокола невелики…»
Рита вздохнула, поглядывая на меня изучающе и виновато.
– Шестнадцатый век, – вытолкнул я, натягивая улыбку, – что ты хочешь…
С торца мы обнаружили железную дверь, заржавевшую навек полуоткрытой, и проникли внутрь. Судя по штабелям трухлявых поддонов, здесь действительно был склад. Загаженные цементные полы упрятали даже сход в подвалы. Скуренные «бычки», битые бутылки из-под пива… Щербатые колонны, облезлые своды с дурацкими откровениями, выведенными копотью…