Целитель-12 - стр. 31

– Свои, Рома.

Пятница, 10 марта. Вечер

Ленинград, Васильевский остров

Вечерело, когда «Бриз» испустил протяжный басистый гудок. Нас никто не провожал, на причале было пусто – мы покидали Ленинградскую гавань, как всякий залетный сухогруз.

Наверное, поэтому в душе копился неуют. На берегу бурлила жизнь, да и соседние суда не отставали от суши – всё лязгало, гудело, краны ворочали стальными шеями, а бодрые «Вира! Майна!» глушились резкими криками чаек.

Пока закончился таможенный досмотр, успело стемнеть.

Дизель-электроход отчалил, медленно удаляясь по спокойной воде, а за кормой таяло зарево огромного города. Угасли огни Ломоносова, затем и Кронштадт растворился в зябкой, сырой черноте.

Ночью прошли на траверзе Таллина – впотьмах белели косынки парусов. Только я этого не видел. Спал.

Суббота, 11 марта. Вечер

Балтийское море, борт д/э «Бриз»

Весь день вокруг стыло море. Пасмурное небо окрашивало Балтику в холодный стальной цвет.

К вечеру вышина очистилась от грязной рванины облаков, и яркое солнце размалевало воды и сушу во все оттенки закатной алости – от жеманного нежно-розового колера до царственного багреца.

Из темных волн выплывал Копенгаген – скученные, слипшиеся боками дома ганзейских времен; черноствольные парки, сквозящие частой штриховкой ветвей; сытые белые домики под нахлобученной черепицей – и толстомясые «Боинги», с тяжеловесной грацией разлетавшиеся из Каструпа.

А когда на пылающий небосклон наложился четкий, словно вырезанный из черной бумаги силуэт замка Кронборг, явил себя Ромуальдыч. В мятых парусиновых брюках, в тельняшке под наброшенной курткой, он сливался с образом корабля.

– Что, товарищ боцман, – усмехнулся я, – некому палубу драить?

– Етта… – прогудел Вайткус. – Совсем мышей не ловят. Забились по каютам, как по норкам, и сидят!

– Оморячатся… Не отошли еще. Их сам генерал Лазаренко набирал, а это тот еще диверсант! Не хуже Судоплатова. Ничего, притремся… Наши как?

– Да как… «Бублик» в сотый раз эмиттеры тестирует, а Киврин по палубе шляется и делает вид, что проверяет отражатели. Р-распустились!

– Гоняйте их, товарищ боцман, чтобы не завяли…

Затопали шаги, и в свете фонаря я узнал Ивана Третьего, пружинисто шагавшего по палубе. За ним тенью ступал Умар – Иванов по обычаю строил команду из тех, кто был по уши в наших секретах.

– Говорят, в океан выходим? – блеснул зубами Юсупов.

– Етта… – солидно рокотнул Вайткус. – В пролив Эресунн, салага.

Ржаво лязгнула дверь, и невидимый в потемках Корнеев истошно завопил:

– Михаил Петрович!

– Ну, что еще? – крикнул я, сжимаясь внутри, и лихорадочно перебирая вероятные несчастья.

– Ромка нашелся! Почкин! Живой!

Поверил ли я в тот момент? Нет. Это было слишком фантастично – спастись на Луне! Но все равно, меня мгновенно переполнило великолепное ощущение легкости, простого житейского счастья.

– Подробности! – рявкнул боцман.

– Там схрон был! Не постоянная, а посещаемая станция! – экспрессивно выдал Витёк. – Почкин в ней и отсиделся! Американец в него – ба-бах! – из сорок пятого калибра, а Ромка его – тресь! – лопатой по иллюминатору! Кислород – йок, летальный исход!

– Та-ак… – затянул я, крепко потерев ладони. – У меня коньячок припасен. Дагестанский!

– Виски! – поднял руку Ромуальдыч.

– Та-ак… На камбуз! Тетя Валя не откажет в закуске!