Царский выбор - стр. 4
Всеволожский. Никому-никому?
Андрей. Никому-никому. (Лукаво) Там ведь в другом месте сказано: «Не мечите жемчуг перед свиньями».
Всеволожский. Час от часу не легче. Ты что же, всех людей за свиней почитаешь?
Андрей (серьезным голосом). Отец, я в каждом человеке образ Божий почитаю.
Всеволожский (машет руками). Не надо! Ни того ни другого не надо. Надо быть как все. И тогда проживешь свой век спокойно, как наши деды и прадеды, что на Кузяевском погосте лежат.
Андрей. Ну, насчет лежать – не знаю, что-то не тянет. Но молчать обещаю, как они.
Всеволожский. Значит, я могу спокойно спать? (Андрей кивает.) Тогда поцелуй меня.
3. Семья Всеволожских за трапезой.
Всеволожский (Андрею). Ну, что там в Касимове говорят про нового воеводу?
Андрей. Про нового! Он за этот год так всем намозолил, забыли уже, когда он новым был.
Всеволожский. А что, он все лютует, еще не поутих?
Андрей. А чего ради ему утихать? С утра до вечера все к нему с подношениями идут, от первых купцов до последней бабы, что пирогами вразнос торгует. А если кто не придет, или принесет мало, он повод найдет, чтобы в тюрьму упрятать, или без повода упрячет, а потом выкуп требует.
Всеволожский. М-да. А в Москву на него никто не жаловался?
Андрей. А какой в этом толк? Вот посмотри: при старом царе он в Сибири воеводствовал, а как тот помер, так скорехонько здесь оказался. Ясное дело, что у него рука в Москве.
Всеволожский. Это отец Никола так считает?
Андрей. Нет, это я сам так сосчитал.
Всеволожский. И ты кому-нибудь про это говорил?
Андрей. Батюшка, я же тебе объяснил, я никогда никому ничего лишнего не говорю. А тебе еще больше скажу. Я знаю, кто у него в Москве. – Вот тут рядом с нами вотчина князя Сонцева. Ты ведь знаешь, какая молва идет про тамошнего управляющего?
Всеволожский. Яков Осина? – Ну, за руку его никто не поймал, но поговаривают, что он всем здешним разбойникам-душегубам голова.
Андрей. Вот то-то, что никто не поймал. И не поймал, и не ловит. Он за своим князем как за медной стеной. А князь этот в дружбе с самим боярином Морозовым. А сам этот Яков Осина у воеводы касимовского принят как свой. Вот и замкнулась цепочка. Ясное дело, что все это одна бражка. Так что, хоть жалуйся в Москву, хоть не жалуйся.
Всеволожский (недовольно). Не знаю я, так это, или не так. Мало ли что болтают. Борис Морозов, между прочим, и при покойном царе был в силе.
Андрей. Да, но он тогда был один из многих. И царь был, хоть не Бог весть какой, но все-таки царь. А нынешний государь уж очень молод. И все говорят, что Морозов с ним что хочет, то и делает. Бояре Стрешневы царю родные дядья, а Бориско с ними открыто враждует и близко к царю не подпускает.
Всеволожский. Не Бориско он тебе, а Борис Иванович. Он царю с младенчества воспитателем был и наставником. Понятное дело, что государь его больше других уважает. И нечего глупость говорить, что здешний разбойник Яков Осина под ним ходит.
Андрей. И касимовский воевода тоже нет? (Всеволожский, насупившись, молчит.) А касимовский воевода с разбойником Осиной дружбу водит.
В продолжение разговора Евдокия Никитишна и Фима очень внимательно их слушают.
Всеволожский. Это все не наше дело. Нас это не касается. Нам своих забот хватает.
Андрей. Сегодня не касается, завтра коснуться может. Вообще-то отец Никола велел тебе кое-что передать, да ладно, я потом.