Царский сплетник - стр. 29
У царя глаза стали по полтиннику. Лично он представить себе не мог, что какая-то газетная статейка сможет отвадить рыбных татей от их исконного промысла – браконьерства. Он в полной растерянности посмотрел на Виталия.
– Нет, ну лихие у тебя бояре, царь-батюшка, – возмутился юноша. – Для того чтобы в газете что-то прописать, эту самую газету еще надо создать! А как я ее создам, если мне на нее денежек не дадут?
– А ты что, с помощью газеты браконьеров отвадить сможешь? – недоверчиво спросил царь.
– Запросто! – уверенно сказал Виталий, хотя в упор не знал, как будет это делать. – Не сразу, конечно. Подготовительную работу придется провести, опять же газету на ноги поставить.
– Так, деньги выделить в полном объеме! – резко сказал царь. – Чтоб к завтрашнему утру с каждого боярского рода по тысяче золотых было доставлено в казну. А царский сплетник никуда не денется. Куда он от нас убежит? Очень мне хочется посмотреть, как его газета браконьеров разгонит. Ух я тогда ентому аглицкому послу по его харе напомаженной нашей расейской газетой ка-а-ак вмажу! – мечтательно закатил глаза Гордон. – А потом скипетром, скипетром его! Да со всего размаху!
– Ну если все вопросы разрешены, может, стоит отпустить на сегодня боярскую думу? – спросила мужа Василиса Прекрасная.
– Все, кроме царского сплетника, свободны, – махнул рукой Гордон. С лица его не сходила мечтательная улыбка. – Обговорим частности. Как отчитываться передо мной будешь, о чем писать. Я царь-то добрый, но, ежели чего не так…
– Так его, царь-батюшка, так! – загомонила боярская дума, толкаясь уже в дверях. – На кол его, на кол!
– Если позволишь, я тоже удалюсь, – проворковала царица. – Никитушку нашего проведаю.
– Иди, матушка, – чмокнул жену в щечку царь, – иди. Но только царевича мне сильно не балуй. От наук воинских зазря не отвлекай. Вы тоже идите, за дверью постойте! – приказал Гордон страже.
Стрельцы, пропустив царицу и бояр, поспешили удалиться и плотно закрыли за собой двери. Тронный зал опустел. Гордон встал с трона, подошел к столу, за которым только что писарь строчил его указы, и смахнул с него письменные принадлежности на пол.
– Ну чего сидишь? – прикрикнул он на Виталия. – Ишь глаза выпучил, словно лягух. Тащи боярские тюрбаны сюда.
Юноша с трудом поднялся и, осторожно балансируя, двинулся к столу, крепко прижав к груди норовящие вырваться из его рук тяжеленные шапки.
– Шапки отдай.
– Чего? – Вот тут-то юноша действительно выпучил глаза.
– Шапки, говорю, отдай.
– Так это ж за испорченный товар!
– Щас скипетром в лоб закатаю – будет тебе товар.
Гордон выдернул из рук Виталия одну из шапок и высыпал ее содержимое на стол.
– Сыпь остальное.
Царский сплетник послушно высыпал.
– Ну-с, приступим. Как делить будем? По закону аль по совести?
– По совести, – твердо сказал юноша, нутром чуя, что его сейчас будут обувать.
– Идет. Значит, так: это мне, это тебе, это мне, это тебе…
Царь быстро раскидал добычу на две неравные кучи. Его куча была раз в десять больше жалкой кучки Виталия, и в ней, по странному стечению обстоятельств, оказались все самые дорогие перстни с брюликами.
– И это называется по совести? – ужаснулся царский сплетник. – Не, так не пойдет. Давай по закону.
– Молодец. Люблю законопослушных подданных. – Царь подтащил кучку Виталия на свою половину стола. – Вот тебе двадцать пять золотых, – отсчитал Гордон нужное количество монет. – Это твое жалованье за месяц, и можешь быть свободен.