Царский сплетник - стр. 15
– Идиот! Табуретку для меня, а не для узника!
Стрельцы поспешили подсунуть под седалище царю-батюшке кресло, он примостился на нем напротив Виталия и приготовился слушать.
Терять юноше все равно было нечего, и он начал рассказывать. Все без утайки. Все, что произошло с ним за эти сумасшедшие дни. И что интересно, Виталий видел по глазам державного, что он ему верит. А как только юноша дошел в своем рассказе до Вани Лешего, Гордон тут же приказал всем стрельцам, кроме сотника, покинуть камеру. Писарь едва успевал строчить, конспектируя исповедь корреспондента. Из-под гусиного пера во все стороны летели чернильные брызги.
– Да, забавную историю ты мне рассказал, Лексеич. Не все, правда, понял. Как, например, понять терем в русском стиле? Ну я про тот терем, где ты с чертями встретился? Что, есть еще какой-то стиль?
– Конечно. Ренессанс, готический, ампир…
– Да, вампиры нас достали. Много в последнее время здесь развелось нечисти поганой, иноземной. Жалобы на них уже не раз поступали. Ну с чертями все ясно. На чертову мельницу тебя занесло. Редко кому оттуда живым уйти удавалось. Знатный ты витязь, раз сумел отбиться.
– Так я до академии воином был. В армии служил. Спецназ. Много чему научили.
– Парашка твоя тоже девица странная. Непростая девка, ой непростая. Околдовала тебя, видать, потому и в драку с моей стражей ты с дуру ума полез. Все равно многое непонятно мне. Ясно только, что какая-то неправильная у тебя Русь… ну та, в которой Рамодановск. Как ты сказал? «Доведет тебя дорожка дальняя до места заветного»?
– Ага. Так эта мадам и сказала.
– И с этим понятно. А вот из того, что ты мне тут про Рамодановск рассказывал, многое не понял, – честно признался царь.
– А ты спрашивай, объясню, – предложил Виталий.
– Что такое редакция, в которой ты служил?
– Ну средство массовой информации. Газету мы там выпускаем.
– Что такое газета?
– Буковки на листке. Все последние новости туда заносятся, люди читают и узнают, что в мире вокруг интересного происходит.
– Так ты все-таки писарь, выходит?
– Ну типа того. Я ж говорю, криминальную хронику в нашем еженедельнике веду. Вот, – скосил Виталик глаза на наручные часы, вместе с рукой прикованные к стенке, – наградили недавно за разоблачение группы опасных преступников.
– Так, опять не понял. Тогда ты, выходит, из стражников, а не из писарей.
– С чего вы взяли?
– У нас преступников стражники из Разбойного приказа ловят, ну и стрельцы им порой помогают.
– А у нас милиция. Ты неправильно понял, царь. Я их не ловлю. Я их изобличаю. Журналистское расследование провожу. А когда преступник изобличен, остальное уже дело техники. Стражникам их тогда только взять за жабры остается. Мне главное – все это потом красиво в печати подать, чтобы народу интересно было.
– Это ж какое расточительство, – не выдержал писарь, – бумагу на сплетни всякие переводить. На ней только слово Божие да указы царские писать надобно. А они сплетни, – сокрушенно покачал головой писарь, – тут донос порой настрочить не на чем…
– Тебе слова не давали, помолчи, – рыкнул на него Гордон и задумался. – А что, Лексеич, у меня, в моем царстве-государстве, такое дело наладить сможешь?
– Не простое это дело, – честно признался Виталий. – Одному трудно поднять, но попробовать можно.