Царица поверженная - стр. 77
Музыканты – тоже в красном – играли негромко, чтобы музыка не мешала вести беседу. Вино постепенно развязывало языки, и скоро разговорились все.
– Ты экстравагантна и расточительна, – заметил Антоний.
Его взгляд перебегал с одной диковины на другую.
– Не сказала бы, – возразила я. – По-моему, это скромный пир. Роскошный обошелся бы раз в десять дороже.
– Конечно, если пригласить вдесятеро больше гостей.
– Ну, количество гостей еще не делает пиршество роскошным. Я могу удесятерить его стоимость прямо сейчас, с теми же гостями и тем же меню. – У меня появилась идея, которую стоило осуществить. – Давай побьемся об заклад: если мне это удастся, ты приедешь в Александрию.
Ответ последовал лишь после долгого размышления.
– Согласен. Но при одном условии: тот же состав гостей, те же блюда и никаких дорогих подарков присутствующим. Идет?
– Да.
Я позвала слугу и приказала принести мне чашу не с вином, а с уксусом.
– Вроде бы не самый дорогой напиток, – съязвил Антоний.
Я оставила его слова без внимания, а когда уксус принесли, громко возгласила:
– Дорогие гости, мы с благородным Антонием заключили пари. Я утверждаю, что способна сейчас же довести расходы на этот пир до миллиона сестерциев. Он считает, что столы, накрытые на тридцать шесть гостей, никак не могут обойтись в такую сумму. Так вот…
Я подняла чашу с уксусом. Антоний, не отрывая от меня взгляда, подался вперед. Медленно, демонстративно я вынула из уха жемчужную серьгу и уронила в чашу. Она с плеском погрузилась на дно.
Я покрутила прозрачный сосуд, чтобы все видели, как жемчужина перекатывается внутри.
– Итак, сейчас жемчуг растворится, и я осушу чашу с самым дорогим напитком в истории.
Я подняла сосуд обеими руками, мягко покачивая его.
Все стихло, взоры гостей обратились ко мне. Антоний выглядел потрясенным. Я продолжала покачивать чашу, пока не почувствовала, что пора. Тогда я поднесла ее к губам, закинула голову и залпом выпила. Все ахнули.
– Горько! – сказала я. – Уксус, даже облагороженный жемчужиной, все-таки не самый вкусный напиток. Но пить так пить – слуга, еще чашу!
Когда появилась вторая чаша, я стала вынимать из уха вторую сережку.
– Нет, не надо! – воскликнул Деллий. – Не стоит губить драгоценности. Хватит и одной!
Антоний, опомнившись, остановил мою руку.
– Ты выиграла, – спокойно сказал он. – Нет нужды повторять то же самое.
Я вернула чашу слуге.
– Ты… ты неописуема! – промолвил Антоний. – Мало сказать «экстравагантность» или «расточительность». У меня просто нет слов!
Я взглянула на него и поняла, что выиграла нечто большее, чем это пари.
Слуги выносили угощения, а мне казалось, что облик пиршественного зала и царящая в нем атмосфера буквально пропитаны эротикой. Видимо, волнение от нашего пари переросло в чувственное возбуждение. Тело Антония, его загорелые мускулистые руки, державшие чашу, – все это кружило мне голову. Словно проглоченная мною жемчужина превратила напиток в любовное зелье такой силы, что трудно было дождаться окончания пира. Будь моя воля, я увлекла бы Антония в каюту прямо сейчас.
Наконец пришло время перейти к заключительной части представления. После того как гости расправились с последней переменой блюд, я встала, обвела жестом убранство зала и объявила:
– Это ваше. Ложа, посуда, столовые приборы – все.