Царица поверженная - стр. 69
Ну и что мне делать? Одну ночь можно считать случайностью, наваждением, приступом безумия. Но если она повторится, то порыв превратится в обдуманное решение. Не стоит притворяться перед собой: Антоний не захватил меня врасплох, а сделал то, чего я подспудно ждала. Есть ли будущее у наших отношений? Он женат на вспыльчивой Фульвии, имеет от нее двоих сыновей. Он – наместник восточных провинций, но не останется же он здесь навсегда. А я больше ни за что не отправлюсь в Рим в качестве чьей-то любовницы. Значит, у нас впереди несколько встреч, несколько таких же горячих ночей и неминуемое расставание.
С другой стороны – ну и что? Может быть, оно и к лучшему. Пусть это ни к чему не обязывающая, мимолетная вспышка страсти. Почему бы мне не насладиться мгновением? Разве я не имею права принять наслаждение как награду? Правда, не совсем понятно, за какие заслуги.
Воспоминания о ночных часах осаждали меня, и я кусала губы, чтобы укротить слишком жаркие мысли. Вдруг в зеркале позади меня, к моему смущению, отразилось лицо Хармионы.
– Дорогая госпожа… ваше величество… я… – бормотала она.
Вид у нее был потрясенный.
– В чем дело? – спросила я. Боюсь, слишком резким тоном.
– Это правда – то, что говорят люди? Будто господин Антоний всю ночь пробыл здесь?
Она бросила взгляд на смятую постель.
– Да, это правда. И доставил мне огромное наслаждение! – с вызовом выпалила я.
– Госпожа… – упавшим голосом вымолвила Хармиона.
– И не надо меня порицать! Слышать ничего не хочу. Мы не подотчетны никаким земным властям! – Я повторила фразу Антония.
– А как насчет твоего собственного сердца? Как насчет египетского двора? Как насчет общественного мнения в Риме?
– Пренебрегать общественным мнением Рима мне не впервой, двору Египта я ничем не повредила, а что до моего сердца, то оно… оно тянется к нему!
– Лучше бы этого не было! – заявила она. – Лучше бы к нему тянулось твое тело.
Я рассмеялась:
– По правде сказать, именно тело и тянется. Ведь во всех других смыслах, кроме… телесного, я его почти не знаю.
Но все же… пока и этого было более чем достаточно.
Судя по виду, Хармиона почувствовала облегчение.
День прошел. Я поблагодарила поваров и слуг за удавшийся пир и, приметив, что они с трудом скрывают улыбки и смотрят на меня с любопытством, многозначительно толкая друг друга под ребра, велела им нащипать к завтрашнему вечеру несколько коробов розовых лепестков. Вот так. Пусть будут при деле, а не гадают, чем занимается по ночам их царица!
На пир к Антонию я вознамерилась прибыть уже не как Венера, а как Клеопатра: ведь новость, повторенная дважды, уже не впечатляет. Пока меня одевали, я светилась от переполнявшего меня радостного волнения.
Я отправилась к нему на носилках, в наступающих сумерках, в сопровождении четырех факельщиков. С возвышения были видны чистые улицы и аккуратные дома Тарса. Этот город был предан Цезарю, и Кассий обошелся с ним весьма сурово, но Антоний вознаградил горожан за верность и перенесенные страдания.
Резиденция Антония находилась в самом центре. Меня доставили туда, опустили носилки, и я вышла на широкие ступени, ведущие к большому крытому залу. По обе стороны лестницы стояли часовые. Вооруженный эскорт проводил меня в помещение с высоким плоским потолком, разделенное на три секции рядами колонн.