Царевна не лягушка - стр. 24
- Вы не можете смирно сидеть? – мужской голос прервал мои приятные мысли.
Я откинулась на спинку диванчика и смерила взглядом этого… Терренса. Интересно, имя это как-то можно сократить? Тер? Рен? У нас собак так называют. Смешно. Представив, как муженек гавкнет, когда я назову его одним из этих вариантов, и начнет вилять… хвостом, я прыснула. Он помрачнел еще больше.
- С вами все в порядке? – голос был хмурый и злой.
- В полном! – заверила я. – В нос что-то попало.
Мужчина задумчиво оглядел меня, видимо, складывая в голове образ, нарисованный добрыми родственниками и теперешний. И, чувствую, что-то не сходилось. Ну и ладно, мне с ним детей не крестить!
Ехали недолго и вернулись опять в наш дворец. Я даже поразилась сама себе – нахожусь тут от силы пару часов, а уже говорю «наш». Так недолго и привыкнуть. Буду потом с родителей учеников требовать обращения к себе «ваше высочество».
Во дворце нас уже ждали. Встречали хлебом-солью, кучей народу и веселыми песнями, усадили за стол в огромном зале, и принялись удивлять блюдами заморскими. Я есть хотела зверски, а потому не стала миндальничать и сразу навернула какого-то мяса с овощами, вкусного и ароматного.
- Прожорливая жена, - задумчиво проговорил Терренс над ухом. – Значит ли это, что и в другом у нее такие же аппетиты?
Я чуть не подавилась. Это в каком таком «другом»? О чем он думает во время пира? Покосившись на руку «супруга», в которой он задумчиво вертел вилку, я вновь уставилась на стол. Чего б такого еще отведать?
Пока глаза мои шныряли по столу, гости принялись говорить тосты. После пятого глотка вина я почувствовала, как напряжение сегодняшнего дня отпускает меня, а потом и вовсе откинулась на спинку кресла и принялась с удовольствием наблюдать за пиршеством. Благо, что брачующихся не просили целоваться, а то не знаю, как бы выкручиваться пришлось. Ну и муж сидел бука-букой, ни слова молодой невесте не сказал.
Свадебный распорядитель, или как он тут называется, я не знаю, решил, что гостям пора поразмяться, когда матроны завели песню о любви. О грустной любви между простой девушкой и заезжим молодцем, который бедную окрутил, охмурил, да и оставил одну с дитятком, а отец и вовсе из дому выпер. И мыкалась горемычная по дворам, да гостиницам, пока ее очередной хахаль не пристукнул, оставив дитятко сиротинушкой. Даже я впечатлилась. А уж остальные и вовсе зарыдать были готовы, пока на горизонте не замаячила… Верка Сердючка! Нет, ну серьезно, в двери с трудом пролезла тетя габаритами с эту певицу, деловито огляделась, вычленила брачующихся орлиным взором и пошла в нашу сторону, покачивая головой, на которой возвышалось перо неведомой птицы, колыхающееся и привлекающее к себе внимание. Ибо было оно ярко-розового цвета и таким огромным, что я не знаю, какая попа была у пернатого, раз там торчало это недоразумение.
- Чего сидим? – постучала она носком туфельки. – Морды кислые, взгляды потухшие? Где драйв?
Что-то больно словечко иномирное! Я подозрительно уставилась на тетю, но та вдруг мне подмигнула, и протянула руку к Терренсу.
- Встаем, юноша! – прогудела басом «красавица», поманив его пальчиком. – Нечего штаны протирать, пока тут есть скучающие девушки! Ишь ты, невеста уже все салаты подъела, так и в бегемота превратиться недолго.