Царевич Ваня и Серый Волк - стр. 11
– Верно говоришь, и Правду верно знаешь, – ответил довольно Дубрав и повернулся к поверженному животному. – Честно я тебя убил, не предательски. Не держи на меня зла, гордый царь лесной, прости за жизнь отнятую и отправляйся с миром в свой последний путь.
Сказал так Дубрав и единым взмахом избавил зверя от страданий. Подбежали к нему дружинники, охотники, собаки верные с победой поздравляют. Егеря костры зажигают, стольники тут же в лесу столы накрывают, бочки с вином раскупоривают, к пиру готовятся. По всему лесу торжество царское слышно.
Уже вечером за столом, когда Дубраву поднесли сердце тура зажаренное, он кусок от него отделил и сыну протянул:
– Ешь, набирайся силы государя лесного.
– Но Правда… – хотел было возразить царевич.
– Ешь! – перебил его Дубрав. – И не спорь со мной. Мое слово – Правда и есть. Копье мне вовремя подал, ни мгновением раньше, ни мгновением позже. Значит и твоя доля в моей победе есть. Так что ешь, раз царь велит, выполняй, что отец приказывает.
И Ваня послушно вцепился зубами в капающий жиром и дымящийся жаром кусок мяса.
На следующее утро, как только рассвет позолотил верхушки безбрежного лесного моря, сложили охотники шатры шелковые, сели на коней и выехали в чистое поле. Егеря подбежали и царю с царевичем по соколу протянули.
– Эх, погоняемся за птицей быстрой! – воскликнул Дубрав. – Давненько не бил я с лету белого лебедя и серую утушку, журавля серебряного и пеликана золоченого.
До полудня забавлялись охотники соколиной охотой, все стрелы поистратили, зато и птицы набили несчетное количество. Царевич Ваня ни на шаг от отца все это время не отставал, делал все, что он делает, повторял каждое его движение. И несколько раз так из лука лихо стрельнул, что Дубрав даже позавидовал.
– Хорошо стреляешь. Прямо в сердце бьешь без промаха. Где такому искусству обучился? Тоже у дьякона?
Ваня засмеялся:
– Нет не у дьякона.
– А где же тогда?
– В саду боярина Добробрюха. С друзьями яблоки сбивал, вот и научился.
Дубрав расхохотался:
– И я мальцом этим делом баловался.
Когда соколиная охота наскучила, выехали они к реке Дунеп, расправили невода шелковые, сети серебряные и стали рыбу ловить. Целую гору к вечеру наловили и севрюги и стерляди, и щуки с осетром, и корюшки с пескарем, и Сома Сомовича и Ерша Ершовича. Так что и на уху жирную наваристую хватило рыбешки мелкой, и на подносах серебряных горы мяса рыбьего. Наелись все до отвала.
А с Ваней царевичем во время ловли рыбы и вовсе история произошла необыкновенная. Да такая удивительная, что он о ней и рассказывать никому не стал, решил, что не поверят ему, засмеют только.
Как уху варить начали, так решил он искупаться в воде прозрачной, освежить да напоить водной силой тело от охоты уставшее. Охладить кровь горячую. Разделся и с высокого берега в воду бултых, только круги пошли в разные стороны. Плавал он ничуть не хуже рыбы любой, очень скоро на середине реки оказался, на спину лег, в синее небо поглядеть решил. Лежит, отдыхает, облака считает. Вдруг чувствует, что-то холодное и скользкое его спины коснулось. Протянул руку и хвать! Смотрит, в ладони у него малек бьется. То ли осетр маленький, то ли стерлядка.
– Отпусти меня, царевич Ваня, – человеческим голосом говорит. Тихо, словно шепчет. Оно и понятно. Рыба ведь. – Ни к чему я тебе. Ухи из меня не сваришь, и уж тем более голод не утолишь. Отпусти, любое твое желание выполню?